Побеги

Угольные дали , горизонты –
Мы вскрывали шахтные поля.
Помню я и климат тот шахтёрский –
Потом пахла Родина моя…

Угольная пыль везде забилась,
В голове , в ушах и в волосах,
В выходные шахта ночью снилась,
Пыль скрипела молча на зубах…

Воркута заснеженная дремлет,
Белое безмолвие молчит,
А в душе то свой - особый трепет,
Сердце лишь горняцкое стучит …

Здесь судьба народная решалась,
Много раз решалась на корню,
Воркута лишь сказкою осталась,
О тебе я Родина пою …

Приезжал...

Из фермы Джойнт совершив побег,
я вмёрз ногами в мёртвый чёрный снег.

А снег тот - чёрствый, как душа Иуды,
и звуки раздаваются ниоткуда.

Здесь иноходец дряблый брошен псам -
растерянно взывает к небесам.

Трава растёт сквозь сон, душа обнажена
и в волосах раскрытая луна.

Вдруг горький ангел протрубил побег
и стал еще чернее чёрный снег.

Полярный пёс - я от небесной стаи
с утра отстал, но к ночи наверстаю.

Я чайка, что несчастье вам пророчит,
обугливая пир умершей ночи...

В 42-м немец зимой не улыбался…
Многий, из них с жизнью расстался!
Многие из этих немцев там поняли,
Что не на тех они в жизни напали.

А кто-то пил и гулял в Берлине,
А простой солдат смерти ждал, так
вот зимой под Москвой в Украине…
Да! Гитлера проклинал он сильно,
Жизнь солдат, Адольф не ценили,
а им было обидно.

Из этих никто не вернулся живой
И никто из них не был там герой…
Рвали их волки мертвых в степях,
Да вороньё сидело, на обглоданных
их костях.

Гитлер посля войны...

Осень:
Осень, что же с нами происходит?
Осень за собой любовь уводит.
Листьями опавшая душа:
Слезы - это маленькие реки.
Мы с тобой прощаемся навеки,
Чувства догорают, чуть дыша.

*Может, это просто холод снега -
Первого темнеющего снега -
Он еще слабей, чем листопад...
Где бы, где бы силы взять нам для побега,
Чтоб с тобой вернуться в наше лето,
Где еще слова любви звучат?*

Время:
Время в даль идет неумолимо,
Лишь холодный ветер дует в спину
Нам, оставив только память встреч...

Мне тебя не догнать никогда.
Не достать до тебя рукой.
Сделал шаг, а ты дальше на два,А на третий я неживой.
На четвертый я упаду,
И мой вздох не поместится в грудь.
А на пятый я поднимусь
И вновь за тобою в путь.
На шестой, прокляну любовь
И всех тех, кто ею любим.
На седьмой я пуще себе кровь
И вновь останусь один.
На восьмой, побегу, словно конь,
Который бежит от огня.
И к тебе протяну ладонь,
И опять не достану тебя.
И опять упаду к ногам,
Задыхаясь от собственных слез,
А...

Когда беру я в руку палку
Она мечом готова стать,
Я надеваю безрукавку
Бронею станеца лежать,
Весь мой наряд –
Одежда воина,
Весь мой побег –
Побег от слова,
Вся моя жизнь-
Игра чужого,
Того, кого не знаю я.
Иду я с палкой по двору,
Все бабки спросят: наяву?
А я иду по полю,
Любимый меч с собою,
И верный волк со мною.
Дождусь двенадцати часов,
Расправлю крылья, открою очи
И понесусь навстречу ночи…

И теперь, загнанная в угол, краем живой плоти и
вонзенной иглой сознания понимаешь –
как противен фрак и декольте на обочине пыльной дороги.
Как навязчиво выглядят одинокие пальмы и
как некстати всеобщее голосование, пискливое брюзжание и заносчивость.
Как отчаянно пульсирует в тебе
в другом увидеть отражение,
но оно лишь тускло мелькает и оседает пылью.
Вороватая крадучесть спешки и упреков скольжение.
Об асфальт, напрягаясь, трутся шины,
ершатся щетиной.
Взгляд на...

Я ухожу дорогой в пустоту,
с собой не взяв ни эту и не ту,
влюбленные в пути сродни ярму,
мне это ни к чему,
не нужно мне влюбленных - ни к чему.

Пускай твердят, что зря я сбросил груз
любовных тем, влюбленных половин,
я замесил побег свой на крови,
и на крови - мой блюз...

Но облачные тракты лишь с земли
казались так пушистыми - вдали,
я ноги сбил не в шутку, а всерьез,
поскольку гол и бос,
уж извините - гол и напрочь бос.

Но не жалею я, что сбросил груз
любовных тем...

Дождь из осенних листьев.
Кто-то читает, кто-то лежит, кто-то сидит, кто-то спит.
Я пришел.
Храбрый портняжка в новом костюме стоит у реки возле ракит — и молчит.
Храбрый портняжка задумал побег.
А в доме напротив смешной человек кончил обедать,
сел на диван и подумал: «Видно задумал побег храбрый портняжка».
Встал и ушел по своим делам.
Дождь из осенних листьев.
Кто-то читает, кто-то лежит, кто-то сидит, а кто-то спит.
Я пришел.

И девочка с печальными глазами,
В которых вечно бездна отражалась,
На миг явилась в этой страшной драме,
Среди поэтов где-то затерялась.
Они ее ласкали и жалели,
И вряд ли принимали, понимая,
Они уже совсем иных хотели,
Ее в экстазе к звездам поднимая.

Она им пела о любви и снеге,
И было одиночество ужасно.
И вот тогда, в том черном диком небе,
В той темноте она была прекрасна.
А что потом с ребенком этим стало?
О том скупые строчки протоколов,
Одна за всех и против всех стояла...