По высохшей росе

Ранним утром в порт причалил заграничный пароход,
В ём заморские товары, с них купцам большой доход.

Потянулась вереница из портовых мужичков
И с товарами на сушу был доставлен – Сэм Петров!

Пленник выбрался из бочки, озираясь круг себя,
Удалился в переулок, где и повстречал меня.

Я обычно возвращался, волоча своё пальто.
Мой язык, прилипший к нёбу, ели выдавил: - Хэло!

Я же вижу – иностранец, может даже – целых два!
В общем, я ему с наскока: - Хау дуй ду; - мол, как дела...

Низкие скрежащие звуки
Доводят до безумия стёкла –
И они бьются… А где-то этажом ниже
Умирает очередная падаль
От переизбытка крови –
Изрыгает её на пол
И снова жадно лакает
В предсмертных истомах…
Они нас часто посещают
В этом доме…

И я… уже целую вечность
Остался один на один с собой
В кольце пламени…
Уставший… от постоянных уколов…
Чёрный Скорпион…
Безжалостная тварь с холодным взглядом,
Не выражающим ничего…

– Серёжа… зачем?..
Мы же любили друг друга.
–Я… я не хотел...

Он дышал не спеша,
и душа разливала портвейн по стаканам –
Божья тварь, Божий дар, стыд и срам.
Его ночь – сад камней, чёрный свод меж бровей,
меж камней – ручеёк горизонта.
Он смотрел в этот мир сквозь свинец чьих-то глаз,
раскалённых, как майское солнце.
И холодной струёй, как струной,
бился ключ его сердца,
пока не сгорел листопадом нежных аллей.
В свете – тьма, в тьме – рассвет, и далёкий привет
одинокого эха над горным гранитом;
там покоится сон, тишина, только он
всё блуждает...

КРЕСТОВОСКРЕСЕН

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Спустясь, вошел в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошел –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда...

Вспоминаю домик белый,
Скрип ворот в наш огород,
Лук на грядках перезрелый,
Яблонь дивный хоровод.

Дядя Витя у амбара
Иж* Иванов разобрал.
Нам сказал, что божья кара,
Брат бездельник и нахал.

Деду поручил паяльник
Накалить и принести.
Старец понял, кто начальник
Без малейшей грубости.

И, как мальчик – порученец,
В триста метров огород
Пролетел, как пехотинец,
Будто древний вертолет.

,,Юрка, дай на восемь ключик’’, –
Стукнул в ухо пьяный бас.
Я вскочил, задев за...

Июль. Ужасная жара.
Казалось, раскалилось небо.
Пожухла сочная трава,
В июле дождь весь месяц не был.

Лишь зеленеют там и тут
Лохмотья речной ваты тины.
Да ветлы споро слезы льют
У развалившейся плотины.

Все замерло, ни ветерка...
Одни кузнечики довольны.
Им, пегим, в высохшей траве
Живется сытно и привольно

Я пробегусь по высохшей траве,
Напьюсь я небом чистым и хрустальным.
Прокатится лишь ветер по листве
За днем седым, таинственным, сакральным.
Целует дождь в холодные уста,
В стеклянных лужах застывают звезды.
Укроют скоро белые снега,
Сольются с ними стройные березы.
Пусть серость в небе, только грусти нет.
Торжественно природы увяданье.
И каждый день морозному « привет»,
Звенит осеннее прощанье.

На туис-керосских холмах
взгляд не уходит вниз послушно
и не считает равнодушно
на спуске старые дома,
кривые баньки у ручья
в овраге высохшего русла
и в наволоке травянистом
к реке бредущие стада…
Но обнимая целиком
ветрам открытую равнину,
он рвется вслед за облаками,
плывущими средь тихих изб
подвластной небу деревеньки
и – отрывается, летит
над поворотами речными,
полями, топями лесными,-
туда, где темные леса
рисуют кривизну земли…
И окрыленный, легкотелый,
не позабудь о...

Пожелтевший лист кленовый,
Кружась плавно вниз летит.
В мир прийдя, туманом снова,
Осень, грустно чуть глядит.

Осень — символ увяданья,
Меланхолии сестра.
Время с летом расставанья,
Листьев высохших пора.

Время птичьих караванов,
Улетающих на юг.
Красоты лесов багрянных,
И дождей — ненастья слуг.

Нежной, зА сердце берущей,
Осень славится красой.
В ней печалью тронет душу,
Лист багрянно-золотой.

Он кружась с верхушки клёна,
Летит пОд ноги людей.
А над ним поёт, как...

Обнимал росу туман,
Говорил ей про обман.
В белом мареве моём,
Мы с тобою заживём.
Но роса ему в ответ,
Днем тебя обычно нет.
Ты не пой про свой обман,
Не люблю тебя туман.
Миражи твои всегда,
Закрывают небеса.
Испарюсь и в облака,
Поднимусь я от тебя.
Дождь и ветер ждут меня,
Там симфония моя.
Ты роса, моя роса,
Не спеши ты в небеса.
Дождь и ветер от тебя,
Убегают без конца.
Обнимал росу туман,
Говорил ей про обман.
В белом мареве моём,
Мы с тобою заживем.