По парте сосед

Я увидел тебя, как-то ранней весной.
Ты смеялась улыбкой сверкая.
Ты не знаешь, что после случилось со мной.
Я влюбился, о счастье мечтая.

Я, влюбленный, счастливый, не думал о том
В своих мыслях тебя обнимая,
Что мне скажут друзья и соседи потом,
Что жена ты, да только чужая.

И с поры той идет все не то, все не так
Ты чужая жена, ты чужая.
Ах, какой я глупец и, какой я простак,
Коль влюбился, об этом не зная.

Просыпаюсь в холодном поту и твержу:
«Ты чужая жена, ты чужая...

Наши стулья,столы, и дома, и машины-
воплощенье заоблачной мысли.
Панцирь жесткий - броня мягкотелых на спинах
черепах и улиток. Повисли
мысли Деда Мороза - сосулек ознобы
оязаемы, зримы, весомы...
дворник мыслью-лопатой ровняет сугробы-
мысли нежные снежные...Дома,
вижу в каждом углу я, и денно и нощно,
мысли коврики, чашки и блюдца.
Мысль трехногая -черный рояль, звучной мощью
убивает соседей...Сотрутся
мысли странные, горькие, наглые, грозные.
Мысли новые детям Земли будут...

Строка за строкой стихотворная рифма
Уносит меня в мир эпохи иной
Встречаются мне незнакомые лица
Но веет по по-прежнему ветер шальной

Умчатся б в упряжке коней дворовых
Забыться б на миг, ускользнуть от забот
Вернутся к истокам корней первозданных
И вспомнить как жил и творил наш народ

Где в тихом укромном местечке
Ютился домик деревенский, обжитой
Посиживали там соседи на крылечке
Делились простолюдной, жизнью бытовой

Закалки местной парень удалой
Задирой был, но не повеса...

Длинная очередь в Ад.
Грешные души стоят,
Взглядами на пепелище
Ангелов светлых ищут,
Но искупить грехи
Можно, пройдя круги
Ада в кромешной мгле,
Лежа в сырой земле.
В шоке нечистые: каждый год
Очередь к ним растет.
Место одно осталось.
Кому же оно досталось?
Строят рогатые грешников в ряд -
Смотрят, кто в чем виноват:
Высокомерен, силен, плечист -
На руку он не чист.
Скрытен и хладнокровен -
Киллером был в Ростове.
Волос сожжен до предела,
Рот кроваво-крашеный -
Она теперь...

Москва, забавный городище!
Все суетятся и бегут,
Гудят машины, и гудит толпа.
Как крысы местный люд
бредет в норах метро,
Сметя соседей,
в поезд залетают,
И мертвыми лазами
смотрят вам в лицо.
Их лица – маски.
Бледные, без жизни.
Как зомби движутся тела,
и страх охватывает
С непривычки провинциала наглеца.

По Новосибирской вдоль Сенкт-Петербурга...
За узкоколейкой – в рощице просвет...
-- Господа, сходитесь! – И ударил гулко
Выстрел невозвратный – и упал поэт...

Возле тихой рощи катится троллейбус.
Искрами контактов вспыхивает мгла...
Может потому Россия все болеет,
Что она Поэта не уберегла.

Клен осиротелый - поминальной свечкой,
А сентябрьский дождик - по Поэту плач...
В этой тихой роще, здесь, за Черной речкой
Мать-Россию в сердце поразил палач.

В веке-людоеде -- новые...

I have been temperate always,
But I am like to be very drunk
With your coming.
There have been times
I feared to walk dawn he street
Lest I should reel with the wine of you,
And jerk against my neighbors
As they go by.
I am parched now, and my tongue is horrible in my mouth,
But my brain id noisy
With the clash and gurgle of filling wine-cups.

Эми Лоуэлл

Предчувствие


Умеренность – давний мой стиль,
Но снова – едва ты приходишь
Пьянею – и нет моих сил –
В соблазн...

Тайны не скрыть -- мне случилось узнать:
Бросил меня и тебя не вернуть,
Утром в газете смогла прочитать –
В чтиво соседа в метро заглянуть,
Вышла за ним на чужой авеню.
Не отрываясь от черных страниц,
Я торопливо за ним семеню,
Не различая ни литер ни лиц.
Горькою новостью полдень убит.
Как дальше жить – из статьи не понять,
Но не получится плакать навзрыд,
Волосы рвать или руки ломать.
Тот, кто газету читал на ходу,
Хочет понять, что мой взгляд обожгло...
Взгляд на рекламное...

Воспоминания в утиль
Не сдашь, не бросишь их на полке:
На самолетике в Эртиль
Мы прилетали... На двухколке

В Красноармейский вез нас дед,
Петр Николаич Остроухов.
В поселке том на белый свет
Я и пришла... Часок потпрукав,

И «дарвалдаями» звеня –
(Степь открывалась панорамой) --
Дед-конюх привозил меня
Торжественно в поселок с мамой.

Поселок наш не знаменит.
Эртиль известней ненамного.
Здесь «графский» сахзавод стоит,
А из Воронежа дорога

В усадьбу графа – двести верст...

Ты прости меня мама, что меня забирают
Я сегодня утором ухожу служить
Не плачь ты мама, и друзья мои знают
Что Олеська не бросит ,не перестанет любить

Я уйду рано утром, все соседи знают
Что сегодня я ухожу воевать
И не плачь ты мама, и друзья мои знают
Что Олеська не бросит, не перестанет ждать

Я приду, буду духом, и я буду служить
А дедовщина рядом меня будут бить
Ну не плачь ты мама, но я точно знаю
Что моя Олеся не перестанет ждать