Площадь

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон...

Зябко в сердце дрожит луна,
совпадая с ним — млечным краем…

Нам взаймы эта жизнь дана.
Знаем этого
иль не знаем.


Я совсем разучился спать.
Не шушукайтесь — не влюбился!!…

Но растет на душе опять
гул неясный
и гул турбинный…


Дышит город ночной во мне…
бродят площади… подворотни…
света, грязи — всего наравне…

Вот такое: вчера-сегодня!


То меня в вышину несет…

То швырнет вниз,
в лапшу порезав…

Я не знаю, зачем это всё.
Кто бы спрашивал — нас,
поэтов...

Дойдёт до Калуги граница Москвы!
Большие к столице добавятся площади.
Похоже, что всадник без головы
Управляет российской лошадью!
15 августа 2012 г.

на старой фотографии
обычной
без затей
странице биографии
моей и не моей
стоим с отцом на площади
седьмого ноября
где ныне все заброшено..
и зря...
...гляжу - и почему-то
(я вправду не пойму)
мне хочется заплакать
почему?

1. Тупики и лабиринты
Рыжих улиц и дворов.
Сверху белых облаков
Удивительные принты.

Иглы шпилей, как колы,
Впились в небо - аж до крови.
В час заката все багровы:
Стены, рамы и углы.

2.
От собора тень ложится
До пол-площади невольно.
Звон вещает колокольный,
Что приходит час молиться.

Тех, кто с этим не согласен,
Всех, кто песни-танцы любит,
Тех ревнитель бога будет
Вешать между двух "балясин".

Тех, кто церкви внял совету,
Кто смиряется, не ропщет,
Ждет господь в...

Сергей Александрович, здравствуйте…
Не верю, что вам 117…

Гроза молодая… зевластая
по площади хлещет Сенатской!


Но вы — не забрызганы брызгами…
Но вы — не обветрены ветром…
Шагами легкими питерскими
уходите в вечность. Поэтом.


Сергей Александрович, здравствуйте!
Вам в городе этом
нет места.
Душой одинокой славянскою
вы больше коробки имперской.


И вот уж тугая расщелина
за вами бежит
через небо.

И конь под Петром Первым щерится
усмешкой недоброй
и медной...

Не славословьте классикам. В литавры.
Не мироточьте. Вы же не свеча.

И по плечу трепать их — не пытайтесь.
Не дотянуться можно. До плеча.


Не кланяйтесь.
А просто наклонитесь,
упавший факел — с трассы подобрав.

И огненною марафонской нитью
прошейте небо!… с краю декабря…


И — по плевкам замерзшим
и проклятьям,
сквозь серый строй пигмеев и верзил

спешите к тем,
кто нам — отцы и братья…
кто классно-классно в жизни всё вершил!…


Так что в итоге??…

Раны ножевые...

.... таинствен путь ....
… да и к тому ж, пока что,
Гены-цепи динозавров, частью в рясах, тут
И всё пытаются меня доисчерпать,
Но всё никак…, но мрут....

Впрочем…, ины из них,
(кто змия «баловал»- Ха жёг огнём),-
И, в рай летят!
И получают, то чего хотели тут, торжествено-,
Но, - там, вВерху дано принять…

К счастью не без того…, но больше в Эпосе…
Не о досто(а)инствах, но о подменах…
Реально-голо, и, о скрытых лжами, Ведах…,–
Потом, в догматы принятых, сюжетах

Но, неки, над...

Гравитация искривляла пространство-время,
сближая соседние геодезические, а мы удаля-
лись друг от друга, (практически), набирали
массу (критическую), кричали, асса, увидев
осу, боялись укуса, его последствий, предотв-
ращали попадание в воронку светового конуса
и приём соевого соуса не спасёт от отёка, кви-
нке, кличут, а соседи талдычат, что ничего
страшного, видно хотели моей (смерти), жил-
площади, аккуратные, рассчитают всё наперед,
сволочи, так вот, наполнение комнаты роем...

Все когда-нибудь кончается.
Исчезает, словно дым.
Как-то сложно получается
То, что кажется простым...
Счастье станет одиночеством,
Жизнь окажется пустой,
и ненужные пророчества -
словно выстрел холостой.

...В суетливом муравейнике
ярких улиц, площадей,
озорства и счастья пленники,
плыли тысячи людей.
То, что раньше было дорого,
То, что раньше ты любил,
Завтра станет черном городом
без надгробий и могил.
И она, твоя желанная,
что любимою ты звал,
завтра станет вдруг...