Площадь

Снег на ладони, на губы, на щёки –
Всё заметает: обиды, упрёки.
Падает плавно на крыши домов,
На площадях и линейках дворов,
На остановках…и даже на сердце –
Снег тоже порой хочет согреться

Вогнуто-выгнутое железо, которое вгибает и выпукливает мое тело как на пытке.
Я держу твою основу,
ты заставляешь меня вертеться,
об землю тепеться снова и снова.
Мучением своим я вызываю улыбки,
своими ударами мы вызываем смех.
Мы два акробата на площади,
которые своим тяжким трудом и болью вызывают радость.
Так давай ты будешь выгибать и вгибать, а я буду выпукливаться и вгибаться,
чтобы они подпрыгивали от радости,
от нашего монотонного труда,
чтобы сквозь их смех не были...

Крылья ангела ветер полощет.
"Где же агел ?"- спросите вы.
Ангел был... Он бродил по площади
То ли Питера, то ли Москвы
Он бродил по заброшенным скверикам.
Он смотрел на теченье воды.
Почему-то никто не верит мне.
Осень смыла его следы.
Вы мне скажете - "Что за глупости,
Мы не ждем от судьбы чудес".
Но в неведеньи он и вас простит
Ангел с крыльями или без

Праздник победы
Ветер несет с площадей
Звуки парада.

Грохот салюта
Россыпью вспыхнут огни
Небо сияет.

Всюду на лицах людей
Взгляд с восхищеньем,
Празднование побед
Объединяет.

Летний ливень с шумом лупит по траве,
И не спрятаться от дождика нигде.
Лужи мутные и в обуви вода,
Он не кончится наверно никогда.

А по улице зонты гуськом бегут,
Вместо площади теперь зеркальный пруд,
По аллеям льёт весёлая река,
Затопила у дороги берега.

Скину туфли, по асфальту босиком,
Пробегу вприпрыжку парковый газон,
Словно капля дождевая попляшу,
Дождик, пуще лей, как в детстве попрошу!

Великий, город взявший меня в плен.
Своих бульваров,площадей и улиц.
За твой приют,что дать тебе взамен.
Я не Матис,не Гойя,и не Рубенс.

И если мог держать умело кисть.
На полотне бы отразил твой облик.
Кремлевских башен властную корысть.
И мавзолея,темной смуты оклик.

Арбата старого богемные черты.
Шум "Нового" изящество "Большего".
Печаль колоколов,монастырей кресты.
Вновь возрожденный храм Спасителя святого.

Тюремных стен угрюмый хоровод.
Бутырских узников сменяющих друг...

Испепеленный мой жестоким солнцем город.
О вечный Рим, ты колыбель утрат.
Ты многих пережил, снеся пожар и голод.
И тот, кто зачат не порочно твоим слугою был распят.

Нам, заменив его наместником в тиаре.
Таким же, как и мы с усталою душой.
Но все твои грехи, отпустит он едва ли.
Не смоет в вечность их и времени волной.

В твоих фонтанах я искал прохладу.
Бродил по площадям сгоняя голубей.
И в эхе мостовых я слышал серенаду.
Жестокостью толпы мне мнился Колизей.

Немой свидетель...

Придут дни последних запустений,
Земные силы оскудеют вдруг;
Уйдут остатки жалких поколений
К теплу и солнцу, на далекий Юг.

А наши башни, города, твердыни
Постигнет голос Страшного суда,
Победный свет не заблестит в пустыне,
В ней не взгремят по рельсам поезда.

В плюще померкнут зодчего затеи,
Исчезнут камни под ковром травы,
На площадях плодиться буду змеи,
В дворцовых залах поселятся львы.

Но в эти дни последних запустений
Возникнет - знаю!- меж людей смельчак.
Он...

Бес лукавый изгонит цыган
С площадей и хромых переулков,
За их древний наивный обман
Бросит им зачерствелую булку

И пойдут по лесам, по кострам,
Собирая подножные яства,
Песни петь по холодным шатрам
Неуёмные дети лукавства…

И теперь будет время цыган,
Но – других, изощренных и точных
Врущих слогом красивых реклам,
Бьющих блеском авто навороченных…

Бес заменит собою любовь,
Вскроет дружбу ножом перочинным
И поставит над нами вновь
Дураков, раболепных...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...