Площади

Всё напрасно, жизнь — пустышка,
Ни к чему в ней смысл искать.
Просто мы живём и дышим,
И не надо чуда ждать.

Вот и всё предназначение,
Цель и смысл бытия.
И искал зря Откровение,
В мире жизнь свою всю я.

Не обманет пафос больше,
Слов высоких и идей.
Не пойду в толпу на площадь,
Я толкаться средь людей.

Истеричные с надрывом,
Речи вновь слышны с трибун.
Снова людям врёт красиво,
К власти рвущийся болтун.

Всё напрасно, жизнь — пустышка?!
Отчего ж я и зачем,
Вновь молюсь в...

В честь нашей королевы
Устроим пир большой.
Из пушек гренадеры
Палят везде листвой.

И каждый переспросит:
-Что здесь произошло?
Ему же все ответят:
-Сегодня пир большой!

-А в честь чего пирушка?
- Да что ты, добрый брат,
Сегодня не пирушка,
Сегодня маскарад!

-А в честь кого всё это,
Зачем листвой палят?
- Да ты откуда сам то,
Ты что не знаешь, брат?

Сегодня восемнадцать
Красавице Татьяне.
Ей целых восемнадцать,
Прекрасной нашей Тане!

-А что это...

Над Иудеей ночная дрожь.
Мерзлая площадь, бугры халуп.
Пасынок молит - прикончим ложь!
Отчим смеется: Ты слаб и глуп!
Северный ветер, не повезло.
Месяц от стужи не рыж, а рус.
Пасынок молит: прикончим зло!
Отчим смеется: землянин, трус!
Настежь открыты глаза планет.
Пасынок вскрикнул: Старик и жмот!
Замерло Небо. Ответа нет.
Замерло Время. Стоит и ждет.

(Влодов Юрий Александрович)

Система коридорная…
Квартира коммунальная…
Кровать за занавескою…
Мечты, переживания…

Все такое близкое…
И в тоже время прошлое…
Далекое, далекое,
Как валенки с галошами.

И на резинке варежки…
Ботинки «прощай молодость»…
Рассказы моей бабушки…
И детская раскованность…

Наглаженные скатерти…
Стаканы с подстаканниками…
И свет под абажурами…
И сыр только на праздники…

Дворники, молочницы …
Эскимо на палочке…
Авоськи и лоточницы …
Мячики и салочки…

Улица Никольская...

"Снимал" Гаврила на Рублёвке
Квартирку скромную вполне.

Жилая площадь - сто «квадратов»,
И триста - тёще и жене... :)

За окнами неба насморк,
А в комнате вечный ремонт.
Нырну в дождь с погодой на спор,
С собой взяв потрепанный зонт

В любви научился смеяться,
Казалась она вечным сном,
Но… Любовь утонула в блядстве
И в очереди за вином

На улицах и в маршрутках
Улыбки из папье-маше
И слышатся в постных шутках
Обрывки дурного клише

Поэт зажигает свечи –
Искусственный антураж.
Надеясь, что пропитый вечер
Ночной не испортит кураж

Листом запоздалым играет
Простуженный ветер сырой.
А в урне...

Не шорохи, не мысли, не признания,
Не холод без тепла и не жара.
Во всем вокруг живёт воспоминание,
Надежда, "Вдруг вернётся?". Навсегда...
Мостами разукрашенные реки,
На площадях, опять цветут цветы.
Незрячие под вечер стали веки,
А у желаний скованны мечты.
Проторенной дороги сторониться,
Не узнавать, что мир вокруг другой.
А по ночам, всё также будет сниться,
Та, о которой мысли, об одной...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

Смерти в новостях
больше, чем на улицах
и на площадях...

Ночь движеньем огней
Отражает ночные пороки -
Дефиле окружных
И безумный азарт казино.
Немотой в темноте
Остаются седые пророки,
Не нужны они ныне -
В бокалах искрится вино.
Вот потливые руки
Обнявшие тощие бёдра.
Эту похоть движений
Дублируют лица зеркал.
В ночь по зову желанья
Всяк будет жеманно осёдлан,
Оставляя на утро
Растянутый жаждой оскал.
И червивость услад
С безразличием спальных районов,
Вызывают вопрос
О пригодности личных вещей.
Миллиону плевать
Хоть на сотни...