Пламя златыми крылами

Меж намерением и делом,
Должно быть действие, но вновь,
Душа желанием горела,
А ум холодный, студил кровь.

Хвала и честь святым порывам,
Но им отдаться поспешив,
Сломают всё чувств буйных взрывом,
Разрушив хрупкий мир души.

Придуман был Змей-искуситель,
Для оправдания грехов.
Глупец, за них себе сам мститель,
Бездумной спешкой дел и слов.

Но соткан из противоречий,
Наш мир, а мы лишь его часть.
И отключив ум, злу навстречу,
Толкает тело чувства страсть.

Нам время дней...

крылья висят на петлях
до весны висят засушенные
а весной мы желаем летать
хотя есть у нас уже суженные
и боимся мы опоздать
не смотря на мнение общества
значит нам никогда не видать
небо чистого и одиночества

Крылья чёрные,
Небо затмившие.
Пики горные,
Тьмою облипшие.

Мрак ночной,
Опускается пологом.
Свет земной,
Покрывается холодом.

Смрад болот,
Расползается медленно.
Ночь идёт,
Наступая размеренно.

Солнца свет,
Отступает изнеженно.
Тьма привет,
Посылает уверенно.

Ночь укуталась,
Чёрными крыльями.
Время спуталось,
Ложными былями.

01.07.19
Олег Галайдин

Крылья апокалипсиса
Шуршат в обреченных речах философов.
Человек теряет
Листья свободы
В истлевающей осени
Безответных вопросов
К счастью.
Поклонники денег
Обесценили сами своих идолов.
Милая
Девочка
Превратилась в тощий насос
Глянцевой лужи.
Сердце тужится
Да возбуждается только вопрос –
Сволочь
Безответная.
И это убогое –
Это прекрасно,
Ведь это наше все,
Родная чума,
Метр за метром
Время, данное богом.

Падал, падал, и вот уже дно.
Хотя, ещё можно ниже.
Но не бойся, не страшно оно,
Когда есть посылы свыше.
Стоп. Оглянись. Клетки нет вокруг.
Открыта дорога к взлёту.
Держит тебя здесь только испуг,
Твоя неготовность к полёту.

А в вышине заждались тебя,
Семья там из душ родная.
Ту помощь ты отвергал всегда,
Ходил поминутно у края.
Ошибся, схитрил, в бездну упал,
Падение спутав с полётом.
Просто не жил, а душой умирал,
Не верил таинственным взлётам.

Теперь ощути крылья свои...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Воет ветер в оконных щелях,
Раздувает холодное пламя
Жёлтых листьев в открытых дверях,
Что стеною стоят между нами.

В моих книгах страницы пусты –
Потому, что никто не узнает
Как становятся пылью цветы,
А в ладонях вода замерзает

Как однажды твои зеркала
Мою тень отражать перестанут
И ступени за гранью стекла
Звук шагов дожидаться устанут

Мне б гореть головешкой в костре,
Превращаться в гудящее пламя
Чтобы цветом стать ближе к заре,
Чтоб не стало теней между нами

И...

Идёт Ангел с черными крыльями,
Идёт ровно по кромке огня...
Волосы обесцвечены льдинками,
Умер он от первого дня...

Идёт Ангел - огонь обжигает,
Оставляя на сердце ожоги...
Только Ангел огня и желает,
Чтоб сгореть как бессмертные боги...

Идёт Ангел - скованный льдом,
Сердце лёд - обманчивый камень...
Только как-то пламенным днём,
Прикоснётся ко льду губами...

Идёт Ангел, в безумье и горе,
И жестокое пламя сжигает.
Горит бесконечное море,
Только Ангел в нём утопает...

Идет...

Не ломайте мечте моей крылья,
Не сумею взлететь я душой.
И оставшись, смешаюсь здесь с пылью,
Стану грязью под вашей ногой.

Словом злым не сбивайте на взлёте,
Песню-стих, в ней я сердцем пою.
Присмотритесь — и в ней вы найдёте,
Лёд и пламя, и душу мою.

Без мечты интерес к жизни гаснет,
И поблекнув глаза не блестят.
Словно небо без солнца в ненастье,
Без огня станет тусклым их взгляд.

Легко ранить душою открытых,
Но мечты никогда не убьют.
Мы поднимемся — ведь за нас битых...

Остыло пламя запада, и черви ночи
прогрызли бреши звёзд на трупе тишины.
Зарёю чёрной ворон вскинул очи –
очаг теней, свечу сырой земли.

Взмахнул крылом, осыпал реку пеплом,
над ядовито-лунною травой
рассеял сон, псалом души предсмертной,
и нежно опустился в чей-то дом.

Там был, возможно, я, или, ещё кто –
чужая жизнь, сворованная мной.
Шёлк ворона укрыл метелью окна,
и я шагнул покорно в плен ночной.

Я не жалел оставленного крова,
я стал рекой – земли хрустальной раной –
и...