Плач ярославны

Откройся мне
И разбужу тебя плачем священного леса.
Сыграй со мной
Симфонию нот золотых на плитах горного сна.
Вбирай мой покой,
Навеянный черной полночной пьесой.
Я знаю с тобой
Одно лишь слово, поднятое морем со дна –
Любовь.

Веди мою руку
По вечным пристанищам лунных колосьев.
Сжимай мое сердце,
Оно бьется в такт небесной сети дождя.
Я птицей совьюсь.
Я буду с тобой разбивать хрустальные звезды
Под ноги, ведущие
Тропами света, дорогами, что лежат
В наслаждение мира...

Что за нелепое признанье
(Лишь для себя, ни для кого):
Всё время слышу я рыданье,
Рыданье сердца своего.

Безумным не считаю вздором
Непонимание невежд
И в адрес свой приму укором
Крушение чужих надежд.

Уже не первая страница
И день ушёл, и вот предел,
И бесконечна вереница
Несовершённых добрых дел.

Пусть неприметна жизни повесть
И дар разменен на гроши,
Я счастлив, что осталась совесть,
Я рад, что слышу плач души.

и я снова один,
и я снова в тиши
и мне слышно опять
плачь забытой души,

который обычно
завётся тоской,
тоской той что молча
ступает за мной...

на длинном пути
под названием жизнь,
пути на котором
всегда я один...

и нет не любви
нет не жружбы, нет счастья...
с тоскою
в душе поселилось ненастье.

и хочется тихо
прилеч и уснуть
и этим навеки
закончить свой путь...

Троянским конем пришла ко мне
моя любовь,
разворотила душу поранила сердце и умчалась прочь
Тихо плачу теперь собирая осколки
любви своей
Заживут души раны но остануться
рубцы на ней
Буду жить как и раньше но любить несмогу теперь
Навсегда я закрыла в свое серце потайную дверь.

Ангел был с Ним всегда.
От смерти Его берег.
Шептал надежды слова.
Хранил Его от тревог.

Не отходил ни на шаг.
Рядом летел в бою.
Если опасен враг.
Силу давал свою.

Выжить Ему помог
Свет посылал во мгле.
Много прошел дорог
Вместе с Ним по Земле.

В час любви, словно мать,
Ангел песнь Ему пел.
Не сумел удержать
От неправедных дел.

Тот играл, на беду.
Все поставил на кон.
И, однажды, в бреду,
В друга выстрелил Он.

И ударом ножа
Тут же был сам убит.
И от горя дрожа...

Струится розовый туман…
Оазис: пальмы, тени, караваны,
Фонтаны, сад, павлины, храм…
Волнами кружатся, поют барханы.


Плывёт всё маревом, жара
И руки, ноги туго сыромятью
Опутаны. Звезда добра
Скатилась в боль, в тоскливые объятья…

Сапфиры, шёлк и бирюза,
Веселье, творчество и ликованье…
Сверкали яхонтом глаза.
Ах, это всё теперь воспоминанье.

Шелка оборваны… Где мать?
Погиб отец. Храм разорён, в руинах.
Осталось мне жить и страдать.
Месть, злость не для меня, а сердце...

Флот военный, флот морской!
Где он ныне и какой?

Почему его не видно
В океанах и морях?
За державу нам обидно!
За Россию стыд и страх!

Сердце плачет, сердце стонет.
Горек волн солёный вкус.
Неужели флот утонет,
Как многострадальный «Курск»?!

Утонуть так может скоро
Вместе с флотом вся страна!
Наша славная «Аврора»
Нечистью осквернена!

Если власть народ наш взял бы!
Плачу я на берегу.
Прогремят ли снова залпы
По коварному врагу?
30 июля 2011 г.

Плач, сбежавший а границу.
Плач о том, что ты "никто".
Не поймать тебе Жар-птицу
В забугорном шапито.

Коли стал бы Человеком,
То в родимой стороне,
Уважаем, был на веки,
И тебя б любили б все

Ну, а ты ж поддался страсти,
И, обиду зата′я,
Кинулся отведать счастья
В чужедальние края.

Только там-то ты не нужен,
Как свободный человек.
Вот, рабом, под′и, послужишь,
Сокращая тем свой век.

Но домой не ворот′ишься,
На проезд деньжонок нет.
Свою Родину забывший,
Стал никчемным...

Плач рябины за окном.
Блеск свечи, как капля крови.
Небо шерстяным платком
укрывает плечи кровель.

Тише, тише, лишь одно
в этом мире остаётся –
солнца горькое вино,
что на сердце веста льётся.

Тише, тише, лишь огонь
шепчет пусть в глазах усталых,
что проник, как вестник, в дом
и растаял в кронах алых.

Я, Луций Домиций Агенобарб,
рожденный в Анции,
точно с восходом солнца,
лишенный нежности,
приученный ко лжи,
умалишенному капризу соучастный,
двуличный и сиюминутный,
натура чувственной души,
блаженству верный
гурман красы
и страха пленник,
мистических обрядов спутник,
проливаю воду с солью
в боль
исповеди черной
на последних рубежах
дыханья ветреного.
И пусть зовут меня
распутник,
но все-таки, какой
артист великий погибает!
Чертами Аполлона, Марса
Юпитера и Митры
жрецы...