Письмо без даты

Уж за полночь, пора бы лечь
Не думать более.
А все написанное - в печь,
В золу истории.

Ноябрь слёзный как апрель..
С такой охотою
Всю ночь по нервам бъёт капель
Минорной нотою.

Я ощущаю только грусть
От неизбежности.
Не по плечу, видать, тот груз
Обычной нежности.

И не излечится само -
Проблема вечная.
Да, не забыть бы про письмо -
И в печь его.

Мы устали прощаться. Все меньше дорог
Ожидает нас там, за вагонным окошком.
Нас ничьи имена не зовут за порог.
Мы жалеть приучаемся лишь понарошку.
Безымянно, всухую. Бутылки вина
Оставляем, распив, между рельсов на шпалах.
Чьи-то руки, глаза, заключив в письмена,
Мы теряем в конвертах на гулких вокзалах...

Мой друг... Мой самый нежный друг.
Ты всё молчишь, в ответ ни строчки...
Вокруг меня замкнулся круг.
У смерти я прошу отсрочки.

Пишу письмо, и в никуда
Мои слова летят манерно.
Нас разлучают города.
И я курю "Парламент" нервно.

И в сигаретном том дыму
В который раз плыву устало,
И, может быть, пойду ко дну...
А ночь срывает покрывало,

При свете дня я всё пойму,
Сожгу конверт, по ветру пепел
Развею и уйду во тьму.
И будет путь последний светел...

Колючее создание - зима,
Холодное и острое весьма
В изнеженной бумажной белизне
Для черного по белому письма.

Она небрежно тратит лето слов
Перетекая в лёд или стекло,
Прижмется и оттает в никуда,
Воруя из-за пазухи тепло.

Украденное - прячет, словно в снег,
В притворство и молчание во сне.
Но то, что было спрятано от всех,
Забудет обнаружить по весне.

И никому бывает не нужна,
Когда неловкой радостью нежна
Прижмется лбом к вечернему окну -
Сама своей...

Не рады вы тем лицам
Знакомым и родным...
Не рада я тем взглядамСверлящим меня...
Привет любой немой вопрос -
Ответ спешит сказать пока
Вокруг знакомые слова
Замкнулись цепью для меня -
Замкнулись кругом для тебя...

Мы существуем средь миров ,
Которых нам так чужд приют
И если ты шагнёшь вперёд...
И если я шагну туда...
Увидим мы себя в толпе -
В кольце двойного бытия...
Зажала нас со всех сторон
Сплошная череда людей
Таких-же многоликих как и мы
И нас несёт в...

Когда была я не в себе однажды...
я понимала библию с листа ,
и мне не надо было разьяснений
старославянского письма...

Когда была я ангелом тогда же...
я в магазине сдачу не брала,
и по лесу гуляя, к удивлению,
не сорвала моя рука цветка

Когда была тогда блаженной...
на мир смотрела я издалека,
и всё казалось мне зеркальным,
от запахов земных сходила я с ума...

Была быть может где-то сумасшедшей...
одежды были мне не важны, не нужны
была я женщиной и мужем воедино...

Так бывает…
Два года прошло, как его проводила.
Ушёл он в далёкий, нелёгкий свой путь.
Два года ждала, скучала, любила,
И эту всю ночь не смогла так уснуть.
Не верится ей, что увидятся снова,
Вернётся на родину паренёк,
Что служба закончена, и будет как было,
И в сердце любовь вновь зажжёт огонёк.
“Мой милый, тебя я дождусь, только верь мне”-
Сказала она на прощанье ему,
И эти два года и всё это время
Ждала и верна была только ему.
И вот скорый поезд примчался с границы,
На старом...

Телефон звонит уже в который раз
Долгий, нудный и пустой звонок.
Трубку не поднимет девушка сейчас,Не нажмёт на спусковой курок.
Соболезнования, слёзы и печаль
Будет слышать она в трубке этой,
Но по – настоящему не всем понять,
Как терять любимого навеки.
Он теперь так сильно далеко,
Там, куда и письма не доходят,
Пусть добраться так туда легко,
Но назад оттуда больше не приходят.
Новости… и словно приговор
Жестким голосом всем сообщил ведущий:
“Автокатастрофа. Человек погиб,
Вот...

Живёшь, и движешься, как будто налегке,
Смакуя подслащенный вкус печали.
И мысли старые вдруг снова зазвучали
На странном незнакомом языке.
Забившись в потаенном уголке,
Ты вспоминаешь прошлое небрежно;
Шлёшь письма безответные прилежно
Тому, кто вечно будет вдалеке.
И, кажется, грусть будет бесконечно
Мерцать огнем в израненной душе.

Буриданов осёл - был не просто осёл,
Он умел рассуждать и метаться,
Правда, дальше осёл никуда не пошёл,Чтоб в истории вечным остаться.

Но история спит, и молчат письмена,
Коль ослиную эту задачу
Ты не сможешь решить до конца,
То тогда говорят: "Ах, какой неудачник!"

1979