Пейзажный

В голубой дымке, растворяя горизонты,
Полдень балтийский переливает июль — в цветы,
В радужные крылья бабочек, в неизлечимые иллюзии
И в бесконтрольные мечты,
Что обволакивают облаками разум,
В котором эльфы спаивают душу с туманящимися глазами,
Уводя ее цыганским табором в Лукоморье странностей.
Ты на берегу, овеянный бризом, и в то же время где-то далеко-далеко,
И блуждает взгляд по волнам хаотично.

Ты забываешь, забываешь... И прощаешь.
Прощаешь, еще полнее забываешь, понимаешь, и...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

Мне явилась картина
Неземной красоты.
Снег на ветках жасмина
Мне напомнил цветы.

Без любви, без привета
Прохожу я один.
Сердцу вспомнилось лето
И цветущий жасмин.
8 декабря 2012 г.

Тяжелеет холодное небо, замыкая зрительный нерв
стеклянно-мёртвенной архитектоникой пара.
Побледнев от свободы, взгляд, отливается каменно-белой
безутешной тишью дорог, мостов, тротуаров.

В снежно-червлёное сердце влито пустое пространство,
выбита почва, выветрен пульс.
Интерлюдия между осенью и весной, как ницшеанская
проза под флягу с горькой, и парочка верных пуль

на закуску из ржавого револьвера. Затаённым дыханием, окна,
исподлобья, ловят кристаллики льда. Туда-сюда, туда-сюда...

Трава уже тускнеет,
От лета лишь кусочки,
Но тем ещё сочнее
У хризантем цветочки.

Как хорошо для взгляда
На них остановиться.
Они - души отрада,
Последняя жар-птица!
-
Сергей Прилуцкий, 11.12.2012, Алатырь

Её цветы из шёлка,
Из бархата листы.
Уход ей нужен только
Для пущей красоты.
-
Сергей Прилуцкий, 11.12.2012, Алатырь

Ну и слякоть, снега каша
Нет ни улиц, ни дорог
Нету транспорта даже
Весь до ниточки промок

И мнится мне, средь снегопада
Сухая, жаркая пустыня
Прозрачный воздух ясный, синий
Горячий чай
Полна пиала

Тут холодная вода
Змейкой за ворот пробралась
Я бегу, не улыбаюсь
Рысцой я быстро добираюсь
Где тепло и, где еда

Ну, погодка – подвела!
А она мне отвечает:
- Привыкать уже пора!

Снежинки пушистые медленно падают,
Ёлка огнями горит.
Игривые белки присутствием радуют,
Рядом стоит снеговик.

Какая прекрасная свежесть на улице,
В звёздах ночной небосвод.
Прохожие лунным сияньем любуются,
Скоро придёт Новый год.

На зимней рябине с оранжевой ягодой
Стайка сидит снегирей.
С ними воробышек скачет нахохленный
В серой одёжке своей.

Вокруг хорошо всё и так замечательно,
Радостью сердце поёт.
Как хочется верить мне, что обязательно
Сказка сейчас оживёт...

Огоньки святого Эльма
Пляшут искры в волосах
Свищет ветер,
Воет шельма
Порождая в Душах страх

Всем и холодно и жутко
Тени носятся в ночи
Но смеется дочь Машутка
- Папка – ты сильней кричи!

Мы кричали, громко пели
- Не боимся тебя Зевс!!!
Ушла гроза, мы победили
Капли падали с Небес

Утро розовое и голубое
Омытое, ночною грозой
Небо чистое и такое большое
Мирное, встает над тобой

Ажурный татуаж ветвей на коже зимнего альбома;
хрустальный иней инкрустацией в глухой аркаде взгляда;
рыдает скрипка; менестрель-декабрь, рефреном пьяной
вьюги, под руку с обречённой Терпсихорой, бредёт от дома к дому,
свой стекловидный гарнитур дорогой шелкотканой
обернув – легато. Сквозь чёрно-белый регтайм кровель
иллюминирует скупой розарий солнца, или луны виньетка тянет
убогим светом, преломлённым шелухой
обсыпавшихся фресок, и ветер в окнах тает,
словно валькирий изваянья...