Петра

Подчинённый
Перед лицом начальствующим
должен иметь вид лихой и придурковатый!
Дабы не смущать начальство
Разумениеем своим.
***
Указую господам сенаторам,
Чтобы речь держать не по писаному,
А своими словами,
Чтобы дурь видна была каждого.
***
Царь Петр

Сергей Александрович, здравствуйте…
Не верю, что вам 117…

Гроза молодая… зевластая
по площади хлещет Сенатской!


Но вы — не забрызганы брызгами…
Но вы — не обветрены ветром…
Шагами легкими питерскими
уходите в вечность. Поэтом.


Сергей Александрович, здравствуйте!
Вам в городе этом
нет места.
Душой одинокой славянскою
вы больше коробки имперской.


И вот уж тугая расщелина
за вами бежит
через небо.

И конь под Петром Первым щерится
усмешкой недоброй
и медной...

Любимец русской Армии и русский генерал,
Великий полководец Пётр Иванович Багратион,
Бог рати он, командовал он левым опасным
Крылом защиты, и основной он сдерживал

Удар французской Армии Наполеона, а он был
Сокрушителен, одновременно атаковали
Деревню Семёновскую и село Бородино, семь
Раз француз пытался взять Багратионовые Флеши,

И каждый раз атаки отбивали, в восьмой раз
Багратион повёл войска в контратаку, и ранен
Был ядром в бедро, любимый полководец вынесен
Из...

«Я не сдамся без боя, ой я». А он ел себя пое-
дом, не ешь себя, не ешь… Пётр, себе места, не
находил, удила закусил, а Вадим кричал: «Тили,
тили тесто, жених и невеста». И к чему он это
пел тебе, к чему? Не мог я понять, ох не мог, по-
чему, творог на обед, селёдка на ужин, время
утюжим, просрали, у той крали. Кого украли?
(Во дворе всю ночь лаяла собака, по кличке Ту-
ман (вот такой изъян). «Ваш Туман, разбудил
дитя». Хозяйка собаки: «Какой туман, не было
тумана». «Ах ты...

Блаженные нищие духом, за ухом зуд, отсечено,
справа (фантомные боли), оправа, петром (мечом),
вечен жид, как жить дальше, без фальши, как уме-
реть, хотя бы на треть, нет сил, устал жить слуга
пилата, (тот, у которого ума палата), (центурион
крысобой, сотник), где найти подлокотник, от эл-
ектрического стула, хула на всё и на вся, я больше
не могу, кричал солнцу, добавил, помоги, поми-
луй, потекли ручьи (по щекам), пели птицы, (нот,
мелодий, звуков), спицы проникли в сердце, от...

Не уходи, не надо, понапрасну, оно реально
и ужасно, и время не кружит, течёт, не задом
наперёд, обратно, тебе и времени приятно. «А
в будущем увидеть, то, в чём был, пти маль, его
ты уловил», - Степан, Петру, (его корил).
И уходящим не хвались, и кошке не кричи ты брысь,
она свободна, многолика, не надо или ладно, мо-
жно, разнообразие тревожно.

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали пapyca,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса, и голоса...

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу, и на балу.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!

О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней...

Прошлое вспоминается
И плохое забудется
А хорошее сбудется
Проживешь триста лет

Вспоминал вот все прошлое
Да и молодость пошлую
Был наивным да глупеньким
Пропистонил года

К себе в душу заглядывал
Ворошил все, загадывал
Да решал все обыденно
Дескать, так, ерунда

А года, гуси –лебеди
Померли уж родители
Так и молча ушли

Спохватился, да поздно уж
Жизнь не то, что баран чихнул
В бочке капли судьбы

Возвращаюсь в года те вновь
Когда верил и ждал любовь

Кто ж...

И демоны слетелись на погост,
И ангелы навек осиротели.
Мы к нетям возводили присный мост
И в бездны роковые возлетели.

Истленней пада, язвы моровой
Грознее -- тьмы горят, во славу знати
Нощь бязью устилает гробовой
Звездами прокаженные полати.

Ах, в зареве светлее небеса,
Трапезные полны альковных брашен,
И лета цветодарная краса
Пылает и возносится от башен.

Наглянем к царским братьям на пиры
И дале повлачимся, этот морок
Цимнийский в смертоносные миры
Возьмем со пламенами...

Я куплю у весны акварельные краски
и волшебной палитрой раскрашу твой мир:
будут в нём васильки и анютины глазки,
и таинственный замок что в стиле ампир.

Голубым я залью твое чистое небо,
будут в нём отлетать в синеву журавли,
золотистым колосья созревшего хлеба,
ну а красный оставлю для светлой любви.

Будет ночь за окном цвета черной оливы,
мандариновым цветом блестеть будет в небе луна,
и последний трамвай будет вдаль уходить торопливо,
и на берег морской набегать...