Петля

Кровавое утро встаёт над седою страною,
На бой выхожу, лик и латы крестом осеня.
Я к битве готов, и гитара как меч за спиною,
И конь боевой твёрдой поступью тешит меня.

Меня не спешите писать в слабаки и калеки,
Немало я рвал удила, чтоб избегнуть петли.
Я много страдал в этом прОклятом бронзовом веке,
Но меч мой остёр, и враги одолеть не смогли.

Мне незачем всуе скорбеть о российской утрате,
Что пала держава, незыблемая как гранит.
Пусть бешенством брызжут бойцы Люциферовой рати...

Он вырвал с мясом боль и ночь,
разбив стекло рассвета,
он окунулся с головой
в кипящий жар души;
но ночь, как вошь, как шлюхи стон
в постели разогретой,
смеётся грязной тряпкой губ,
и тяжестью лежит
на срезе мутного зрачка,
на петлях ржавых шрамов,
где пустотой плюёт свеча
в глухой подвал рассвета,
где небо, бросив ляжки туч
на свой холодный мрамор,
достало солнца мятый луч,
и написало смерть.
Но из щелей червивых стен,
из всех продрогших окон,
течёт душа, как рожь, как...

Не падая, не встанешь? головы не оторвать
кружение, бреда глюки, пазлы мыслей муки,
отсутствие дыхания, ни о чём не говорило,
только о смерти, клинической, переход на
чейна- стокса практически, позволяло заве-
сти механизм, главное не перекрутить пру-
жину, а фибрилляция предсердий восстан-
овит кровоток, добавь гепарина, сток, кро-
вопускание не поможет, принесение себя
в жертву, принцип петли, беса потуги, рит-
ма ритм, испуги, взамен возбуждения, да,
не понять и его умения...

С неба вниз упала, капелька-дождинка,
И разбилась вдребезги, о мою ладонь.
Уведи ты в счастье, сквозь года тропинка,
А трава-крапива, нас бедой не тронь.

Капелькой-дождинкой на судьбу ладони,
Падаем рождаясь, мы на белый свет.
И несут сквозь годы, нас событий кони,
А назад дороги — в прошлое, нам нет.

Весь разбившись вдребезги, растекусь душою,
У своей судьбинушки, на ладони я.
Не сжимай в кулак её, случай злой бедою,
Сплющится-раздавится, в нём душа моя.

Жизни моей линия, есть...

Убийца опять на свободе, а призрак, на воле,
душа, его не прикаяна, ша, не спрашивай, не
приставай, ремня и петли, следа след в сознанье
которого нет, а пёс убежит, от признанья, кто
бес, а кто ангел старанья? загрыз и замучил, он,
детку, вселился лукавый «конфетка».

То ли жить зябко стало,
То ли просто морозит.
Вновь звезда вниз упала,
Месяц пО небу бродит.

Тихо, только под полом,
Чем-то мышь зашуршит.
Да калитка с укором,
На ветру заскрипит.

В мир пришла снова осень,
И прохладно ночами.
Между туч света проседь,
Это месяц над нами.

Ночь, вокруг ни души,
Звёзды, месяц и я.
Возвращаюсь в тиши,
В дом, где ты и семья.

Меж берёзок уводит,
Тропка сквозь лес, петляя.
Зябко — или морозит?
Воротник поднимаю...
Марковцев Ю.

Осенью теплой лосиная падь cладкой малиной манила в тот вечер.
В уши шершаво шуршал листопад, сытый медведь безрассудно беспечен.
Ветер-предатель, с отрогов глухих дул от меня — прямо в ноздри шакалам,
Как не учуял я шавок твоих? Кроме малины, мне дел было мало.

Вздрогнув, услышал визгливую трель, долго бежал от развязки печальной,
Первый догнавший, твой рыжий кобель, — первым подох, чересчур был отчаян.
Зайцем петлял я и ждал темноты, только ищейки твои видят носом,
На перевале...

Скажи мне, что изменилось
В моих не мудрых словах?
Осень шалью укрылась,
Покой на свободных губах.
В темных глазах отражение
Затихших на время штормов.
В ладонях следы притяжения
Тепла от потухших костров.
Опавшие листья шумели
Под ритм одиноких сердец,
Тревожные души все пели,
Мелодии плыли в конец.
Немыслимо петли скрипели
Моих не закрытых дверей.
Опавшие листья летели,
Спаси меня или убей!

Представь себе: вот яблоки,
Да под ноги, да россыпью,
В цветах полупроявленных
Какой по счету осени..

Нежнейшею картиною,
Где рыжее на бронзовом,
Где спит закат рябиновый
Над рощею березовой.

Представь: тропа узорчато
Петляет перелесками,
Да утром лед в двустворчатых
Окошках арабесками.

А под туманным пологом
Речушка звонкой птичкою
Щебечет песни долгие.
Да небо безразличное.

А осень златогривая
Березам в лад колышется,
И лишь с Тобой ЛЮБИМАЯ
Так...

Закатом горы тронул вечер,
И алой нежностью обнял.
Ещё один день съела Вечность,
Я нА день снова старше стал.

Уж скоро ночь, на небосклоне,
Звезды моей свет загорит.
И месяц снова тихо тронет,
Серпом, гор диких монолит.

Там белой шапкой на вершинах,
Зимой и летом лежит снег.
Слов эхо, на губах там стынет,
А время, замедляет бег.

Там между скал тропа петляя,
Уводит вдаль, за перевал.
За ним страна уже другая,
И в ней, ещё я не бывал.

Закатом вечер горы трогал,
И зорьки...