Песочные чаcы

Беззубая глотает кости, и в горле встал комок. Переплетенных в муке злости заламывает руки гостье и жизнь висит на волоск. От безупречного безличья, вскипает кровь и гонится в степи. Глухой не слышит стона, слепой не видит злости. Обреченный в день предсмертный проживет лет сто. В зыбучих тихих гаванях летят песочные часы и разлетаются осколки жизни, превращаясь в ломкие мосты. Шагаем и глотаем воздух терпкий и ночь нас укрывает....

Слова, мысли, жужжание, дребезги,
Пятна, выводители, содружества, предчувствие.
Составители списков каждый сам для себя,
Живущие по числам, выжидающие благоприятного.

Свободно двигаясь в потемках,
Мечтая, залитые солнечным светом.
Понимание, вызывающее раздражение.
Печаль прошлого, ненаступившего алчности.

Скорее прилюдно, нежели откровенно,
Быстрее приторно, если не сладко,
Любя в оборот берет ни медленно ни мерно,
Ловя вопросы ненужной загадки.

Слоняясь по склону, капли дождя...

Ажур любви скрывает плечи,
камин и музыка, слегка.
Покой, чуть, чуть мерцают свечи,
вина, пригубленный бокал.

В окно, сквозь розовые шторы,
пытается войти луна,
и сладкий свет любви фарфора
и ты под ним обнажена.

Ты в изумительном томлении
на грани с гордостью своей,
припухших губ прикосновеньем,
всё отдала любви моей.

Заколебавшись, гасли свечи,
смущённая ушла луна.
Мы оба помним этот вечер,
песочный цвет, его тона.

И выпитый бокал, до дна.

Скалы волны море прибой
Как же не хочется возвращаться домой
За закатами красными яркими
Горизонта линии странные
До рассвета сумерки жаркие
Все по пляжу песочными свалками
Там где замки остатками жалкими
Да ракушки большими охапками

Вот нырнешь и все здесь прозрачное
Тайны мира подводного страшные
Рядом с рифами что то опасное
Пасть акулы и глаза всевластные
Вот сундук охраняемый спрутами
И не прогнать их оттуда и прутьями
Все подходит к концу погружение
Я запомню все эти...

Жалею я, что рассказала, тебе, как раньше я жила.
Жалею я, что не исчезла, что не успела спрятать я себя.
Ведь согласись на много б легче.
Жилось тебе и мне существовать.

Ведь вижу я , как неприятно с презреньем, злостью смотришь на меня.
Увы, но этого я изменить не в силах
И время повернуть назад не в силах я.
Я знаю, что во всем виновна только я сама.

Увы, ошибок этих не забыть.
Не мне, не тем, кто нас с тобою окружает.
Но мне плевать.
Я знаю, что справиться могу и с этой злою...

Зажатый до точки, пружиной песочной,
Я выпускаю реальность из рук.
Но, что же так ломит, нежностью сочной,
В Твоем дыхание Я слышу испуг.

Что Ты молчишь, разве то вечность
Нет. Просто побег от чернеющих вен.
В этом растерзанном мире беспечности,
Я не заставлю ждать свой расстрел.

Ветру подставит Египет
потный коралловый лоб,
пудры песочной насыплет
в солнечный желтый сироп.
Рубленой лунной дорожки,
звездной крупы натолчет,
всю эту смесь понемножку
в Красное море вольет…
Рыб разноцветных разложит
на обнажившемся дне
и искупаться предложит
вам в изумрудном вине…

В январской ступе белую муку
Не истолочь в спасительную манну,
И у солдат, по сути, оловянных
Не излечить осеннюю цингу,
Когда они, предчувствуя приливы
Апрельской жажды, так нетерпеливо
Пытаются расплавиться в снегу.

Я вам пишу позёмкой января.
Сухой поток, слова в песочной рамке
Не поддаются правке и огранке.
Ломая строчек выверенный ряд,
Лошадка снова мается по кругу
Как призрак застарелого недуга.
Я вас люблю бессмысленно и зря.

Пока я к вам так ласково...

Падают листья.
Ожидаю плодов
С песочного календаря.

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...