Песенка ленивого тела

Душа смотрела с высоты
На остывающее тело
И тьма сгущалась
Жизнь, как дым...
И света было мало
В жизни этой


Душа смотрела с высоты
На остывающее тело
Она звучала
И от любви
Душа...
не выдержав - Запела!


Пролился Свет и Благодать
Пространство вкруг - струной гудело
И тело вздрогнув - стало дышать
А сквозь глаза - душа глядела...

По дальним дорогам,
На быстрых ногах.
Мы шли, душой с Богом,
Не ведая страх.

Сквозь время с пространством,
К великим нам целям.
Мы гнались за счастьем,
Не веря потерям.

Но бренное тело,
Всё больше с годами.
Став взрослым, старело,
Слабея ногами.

За юностью зрелость,
Живая плоть тленна.
И плод прожив спелость,
Сгниёт непременно.

И дальней дороги,
Пыль памятью стала.
Не те уже ноги,
А тело — устало...
Марковцев Ю.

Je pense, donc je suis - Я мыслю, следовательно, я есмь.
Cogito ergo sum - Я мыслю, следовательно, я существую.
Рене Декарт

Я мыслю, а значит на Свете Я есть, -
Промолвил Декарт, а ведь он не дурак.
Есть мысли, что ставят на будущем крест?
Мысль может усиливать Кривду и Мрак?

Нам главное, что напрягается мозг,
Пусть даже нелепа мышления нить,
МЫСЛи-ТЕЛь везёт МЫСЛи ТЕЛа как воз,
А всяк любоМУД(р) кучей мыслей МУД(р)ит.

Снег-снежок, метелица,
Ветер-ветерок.
Не мычит, не телится,
Миленький дружок.

Ходит-бродит рядом,
И молчит опять.
Раздевает взглядом,
Нет, чтобы обнять.

Дева вся в томлении,
Он же идиот,
Потный от стеснения,
Глупости несёт.

Надо ж, уродится,
Вот таким глупцом,
Робким как девица,
Мямлей-бугаём.

Буря — метель стелется,
Во поле снежок.
Не мычит, не телится,
Миленький дружок.
Марковцев Ю.

Где мне место на празднике этом?
Может где то во мхах пушистых.
Может быть под еловыми лапами
Или листьях опавших душистых?

Где мне место и праздник ли это,
Если тело леса раздето?
Может это ко сну отхождение
Или вновь опять заблуждение?

Пусть всё будет по правилам Божьим
Пусть всё празднует праздники света.
Где ж мне место? душа вопрошает,
Когда тело леса раздето.

Заболит опять спина,
Вслед за ней болит колено.
Боли тела жизнь полна,
Колет ею в висок вена.

Болью нас предупреждают,
О проблемах в них тела.
Она иглы в них вонзает,
Или пилит как пила.

Всё в чём мы не знаем меры,
Часто может болью стать.
Если нет в уме к ней веры,
Она может жизнь забрать.

Много в жизни удовольствий,
Но за всё предъявят счёт.
И погрязшему в обжорстве,
Лишний вес болезни шлёт.

Но во всём есть смысл и боли,
Не напрасно жизнь полна.
Ведь когда боль...

Наколками истыканное тело,
Убогое пристанище души.
Которая, как видно, не сумела,
К свободе это тело дотащить.

И вот, городит изгородь рисунков,
Возвысится желая над толпой.
В итоге превращает свою шкурку
В холст расписной, а к старости кривой.

Себя желая выказать дороже,
Он алчностью на этом очумлён.
Не благо тем неся, а горе коже,
Тавром, как скот, теперь вот, заклеймён.

Играя телом молодым,
На променад выходят люди,
И продают его другим,
Наживы ради иль от скуки.

И так, впадая в секса страсть,
В ней пропадают безрассудно.
Увы, легко туда упасть,
Да выбираться очень трудно.

Богатства можно наживать,
Торгуя телом для наживы,
Но от себя не убежать,
Ведь отношения-то лживы.

Покуда м'олоды год'а,
Возможно телом забавляться,
Но миг… и вот она – беда,
Вдруг распахнёт свои объятья.

Ты станешь старой и тогда
Тебя придавит блуд твой прошлый.
И...

Запнусь о миг и в неизвестность,
На веки, навсегда, с концом.
Уйду сквозь время в Бесконечность,
Душ неприкаянных путём.

Уйду душой из плоти тела,
Из быта мелочных забот.
Там лишь во сне душой умел я,
Познать свободу и полёт.

Там даже лучшие герои,
Служили подвигом деньгам.
По дулом мир свободы строил,
Народ простой богатым там.

Но и с деньгами тел оковы,
Там знали души богачей.
И там лишь эхом Бога Слово,
Став, отражалось от людей.

И лучше тайны неизвестность,
Где стать...

Вкус измены – на языке,
В самоубийственном порыве
Слюной, писАвши на листе,
Вещает в шоковом режиме:
«Всё хорошо и будет лучше –
Плоти в замкнутом пространстве,
Коли рвением своим в тепле –
Бьёт тебя в грехополоводной тине…».