Пер

Силы огонь с силой.
Что может быть сильней?
Все, что душе мило,
Все, что живет в ней.

Любит поэт строчку.
Любит художник кисть.
Как ловелас ночку,
Сцену любит артист.

Силы огонь в душах
С силой стремится вновь,
Мир подарить лучшим,
Дать красоте любовь.

Силы огонь с силой,
И, напролом, порой,
Лезет перо в чернила,
Словно солдат в строй.

То ли мечта сбылась
Радугой пьяных дней.
Силы огонь с силой,
Что может быть сильней?

Ты Казанова счет своих побед,
Уже и не ведешь, перо устало.
А впереди уж новая встает,
И краше, и чертовски моложава.

Вперед мой друг, она тебя так ждет,
Побед труба манит тебя лукаво.
Я знаю, ищешь выгодный сюжет,
Амбициям своим, им места мало.

Расчет, всем в жизни двигает расчет.
Бездушие и здесь берет начало.
Вперед же Казанова, куш сорвешь?
Или судьба ему свое предъявит право…

Небо – в синих квадратах,
а на чёрной земле –
- голубиное братство
на едином крыле.

Вместе кормятся стаей,
вместе в небо гребут,
всё, мне кажется, знают,
и в согласии живут.

На стыковке с землёю,
потолок – небеса,
перья их не холёны,
но нежны голоса.

В сером парке скамейки
изогнулись в спираль,
кто-то цедит – Налей-ка –
кто-то целит в букварь.

На мальчишек старуха
всё скрипит, как кровать.
Стая – чинно и с брюха,
ей на нас – наплевать.

Провожаю глазами,
свист...

На бумаге перо оставляет таинственный след,
Целиком лист исписан чернилами в черных тонах,
От вечерней прохлады спасаюсь, укутавшись в плед,
Наблюдая, как небо затягивает все в облаках.

Мне не спится, но я не пытаюсь хоть как-то заснуть,
Знаю, что ты сегодня опять со мной будешь во сне,
А на утро мираж, растворившийся твой, захочу я вернуть,
Чтобы за руки взяв и обняв вновь прижаться к тебе.

Ты не знаешь, какая боль страшная в сердце живет,
Просто я ее в сердце упрятал за толстый...

Он время разлагал, сметал он крошки и в рот,
как бабка, как Евдошка, (войну и голод, пере-
жила, и хлеб всё берегла).
- А время жило?
- За поручни, сходило поднималось, раскаива-
лось и смеялось.
- А в отражения он верил, в эхо?
- Не так там всё, где право? а где лево? И каж-
дый раз ново, - вытирая глаза рукой, оправды-
ваясь- глаза слезятся.
- От напряжения, усилия, искрятся.

Очарован тобой, ничего ты со мной не попишешь,
Околдован тобой, даже если лишишь меня глаз,
Мое сердце всегда к тебе рвется отчаянно, слышишь?
А душа написать просит музу любовный рассказ.

Но в амурных делах проза служит не лучшим подспорьем,
В час полета души, когда ты высоко в небесах,
Или падаешь вниз безмятежно в любовное море –
Муза просит тебя излагать свои мысли в стихах.

Ничего, что порой строки пляшут одна под другою,
А без рифмы уже другим кажется, суть не понять,
Это...

А звёзды капают сурьмой,
под молибденовой луной,
в кристальный кварц реки.

На эбонитовых ветвях
клубится цинковый туман;
экслибрис следа моего
сокрыло в брильянтин
ночного света.

У акватории ночной,
как арабеска – знак бемоль
в глазури глаз печальных.

Тахикардия ветра, в даль,
слова несёт, дыханья шаль
на пульсе цефеид.

Ночь хризантемой расцвела,
как grazioso, как мила
дриад игра, и болеро
травы в ногах усталых.

Я ликтор тени, я схоласт
дорог из яшмы, свистопляс...

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Улетай скорей, голубка!
Синий иней поймал ветки –
Перья шубка не согреет…

Мой Ангел утешал меня,
Пером слезинки вытирая.
Но промокший не смог взлететь...