Пепел

На Солнце пятна не виднелись.
И день прекрасен был и свеж.
И птицы пели, звери грелись
Поймав средь дней холодных брешь.

И Дьявол вышел на поляну,
Решив порадоваться дню.
Казалось, что его больному взгляду
Прельстило пасть на суету.

Гулял по солнечному саду,
Касался листьев молодых,
Вдыхал цветов лесных награду
И благодарность трав лесных.

И средь дубрав ступая тихо,
Поднял он взор свой в небеса.
И встретил взгляд, что было дико.
То были Ангела глаза.

В смущенье, было...

Ведь если бога нет,
То нет надежды воскресенья.
В руинах город сказочной мечты.
Разносит ветер пепел откровений,
Среди безмолвия духовной пустоты.
Нет выхода. Тупик. Отчаянье. Итог?
Лишь скорбный звук,
Когда о крышку гроба,
Земля ударит. Некролог.

Когда я взялся сочинять в России,
Не мыслил, что затупится перо
В потугах доказать, что русской силе
Само собою свойственно добро.

Мы рождены в стране, где чтут героев
И милуют калек и стариков.
И при любой замене всяких «строев»
Не покоримся подлости врагов,

Стремящихся нас превратить в чудовищ,
Пирующих на досках гробовых!
На всей Земле нет таковых сокровищ,
Чтоб русский продал Родину за них!

Мне во миру давно ничто не страшно,
Ни смерть, ни сфабрикованный позор.
Свобода...

Здесь хорошо тому, кто выпил -
потом орет шакалом, выпью,
пока ему клыки не выбьют.

Здесь женщины быстрей стареют,
чем кран на кухне заржавеет,
где бомжи спят у батареи.

Здесь детство пахнет коридором,
помойные прокисли ведра,
бибики здесь не катят бодро.

Здесь друг у друга шпингалеты
воруют в грязных туалетах,
поставишь лампочку – и нету.

Здесь стеклотара у порога,
иконок по углам немного -
бездомные не верят в Бога.

Здесь виноваты все, кто выше...

Благоухающий нектар для сатаны
Смрад ненависти. Страх и дым войны.
Войны любой: кухонной, дворовой
Межгосударственной, локальной
Этнической, континентальной...
Когда же разгорается всемирная война,
Ликуют бесы несказанно.
Поет и пляшет сатана.
Не потому ли неустанно,
Он шепчет всем, всегда, везде:
Желаешь мира - будь готов к войне!
Мир можно получить лишь на конце копья!
Если не ты его - то он, тебя.
Вооружайся! Все годится в дело!
Ножи, кастеты, пистолеты
От топора и до ракеты...

В сердце горесть завыла,
Режет звук небеса.
С болью душу пробила
Мне навылет слеза.

Только мысли о том,
Что любви островок
Весь был выжжен огнём
За коротенький срок.

Припев:
Это ревность-дракон
Всё былое разрушил,
То, что мы по песчинке
Собирали с тобой.

И теперь – как закон –
В опалённые души
Никогда по старинке
Не вернётся любовь.

2
Ревность всё разрушает,
И сжигает дотла.
А ведь пристань чужая
Нам не станет мила.

Только мысли о том,
Что любовь не спасли...

Жерновами каменных сердец
Стерты душ изломанные судьбы.
Лишь любовь спускаяся с небес,
Вновь зажжет потухнувшие угли.

И поднимет пламя к небесам,
Над седым растаявшим рассветом.
Звездным дождиком прольется к нам,
Улыбаясь утренним приветом.

Пепел превратится в облака,
Пухом разлетевшимся по небу.
Лишь одна – последняя черта,
Отойдет, сдавая место свету.

Жалею себя,
как последний игрок,
пытавшийся всё отыграться,
но тщетно.
И вот он – конец
(пустота между строк!),
но кто победитель,
чей выигрыш, щедрый?
Лежат, на невидимом
глазу, сукне
купюры невыкупленных
ассигнаций,
и нету пейзажа
в закрытом окне,
как нет состраданья
в глазах ассонансных.

Весь день наполнялся
по капле сосуд,
подставленный словно
под некий источник,
и вот наступил
окончательный суд -
такой же, как он,
переполненной ночи.
И вдруг опрокинулась
тщетная...

Пусть умрут мотыльки в подсознанье моём,
Раз ему вопреки сложно быть нам вдвоём.
Пусть умрут мотыльки, потому-что летать
Не дано без любви. Очень больно страдать.

Собрались они в круг, машут крыльями все,
Как ладонями рук, уходя насовсем.
Слёзы с глаз их бегут и трепещут сердца.
Через пару секунд боль исчезнет с лица.

Через пару секунд пропадёт мир обид,
Потому-что есть суд, он уже не простит.
Чем страдая летать, убиваясь тоской,
Лучше и не дышать жизнью этой мирской.

Собрались...

Сквозь тишину заката, впадающего в реку,
вытягивая ноты густого ивняка,
я вспомню что-то нежное, как молоко, как пепел,
как водянистость неба, как матери рука.

Я вспомню наслажденье, без примеси раскаянья,
букварь аллей осенних, и музыку души,
в ней – маслянистых лужиц прохладное мерцанье,
и грязно-серых улиц пустые стеллажи,

в ней – ветер поит яблони и остывает чаем,
и пылью азиатской разносит осень грусть,
и в чёрном сердце ночи, полярным днём причалив,
луна подъездной лампочки...