Паруса клочья висят

Как прошлый ветер,
Чужой весны покойник,
Висит в онлайне.

каждому по лучику
дарит солнышко
счастьетворчество


***
медленная капля эликсира
переплавляет клетки разума
алхимия обновления


***
пам. Ван Гога

жалит жизнь
под солнечной линзой
в фокусе времени
возгорается
полная чаша страданий


***
вновь
всматриваюсь на пристани
в голубой горизонт надежды
словно не висит на мне
преступлений груз


***
утро. букашка
пьет росинку с лепестка.
целый день впереди.

Я ночью украду радиоволны,
Смахну рукой я паутину-сеть.
Что бы навек замолкли телефоны,
И SMS остались в воздухе висеть

Чтоб все соединенья оборвались,
Чтобы E-MAIL мне не стучался в монитор.
И вирусы сами собой поудалялись,
И чтоб безмолвным стал весь радиопростор…

Это новое чувство под номером семь...
Все другие успешно за скобки выносим.
В скорый поезд садится уставшая осень.
На вокзальном табло продолжают висеть
три застывшие слова, но гаснет «люблю»
(вот глагол, приводящий к скачкам напряженья!),
и любовь превращается в опустошенье,
и «Прощаньем славянки» сменяется блюз...

30.10.2002

Со старой рыбацкою сетью -
не все же в сарае висеть ей -
мы выйдем в открытое море,
рыбацкое мыкая горе.
Не то, чтобы промысла ради,
а так - для душевной отрады.
Явить молодецкую удаль,
с волной потягаться, покуда
не вздуются мышцы буграми,
натружены сетью, баграми,
не вспухнут мозолями руки
от трудной рыбацкой науки.
Хлестни же, волна - да с размаху,
чтоб сразу - до нитки рубаху,
чтоб в этих кипениях страсти
аж дух захватило от счастья...
А после вернемся к...

Чтить приличия? И сказать смешно.
Мир вокруг жесток, коль на то пошло.
Взгляд куда ни кинь, сплошь одно жулье.
Каждый за себя, каждому свое.
Обещали нам – будет благодать.
Где тот сказочник, чтобы в морду дать?
Синим пламенем, как один сгорим?
Да, видали мы, тот огонь и дым.
Все забыли? Бред! Память здесь, при нас
В клеть упрятана от ушей и глаз.
Ну, что, сказочник, от натуги взмок?
На клети висит не один замок.
Врать бессмысленно, одиноки все.
И когда тоска захлестнет совсем...

слепой придворный музыкант
играет скрипичное рондо
для печальной покинутой королевы
разоренных владений безвластных
изнывает непроглядной тоскою
одинокая ночь бесконечная

в тронном зале глубинный полумрак
отраженная гулкость мраморных плит
лишь трепещут вьющимися переливами
желтые языки пламени свечного
огненными лентами
из тьмы выхватывая
образы на старинных картинах
их рам позолоту
бархат тяжелых гардин
стальной холодок оружия
развешанного на стенах
смертоносными лезвиями...

Винсент пишет пространные письма
брату Тео
да и всему человечеству заодно
из старого дома где уж нет никого
где кусочками мела
на стенах
нарисованы дверь и окно


***

с рассветом
оборвался сон
и лишь
осталось лежать на столе
неизвестно откуда взявшееся
белое перо писчее
с каплей крови на кончике


***

хватает неожиданно петлею
нехватка кислорода и любви
и оползаешь в одиночество порою
зови кого иль не зови...


***

когда понимания становится много
трудно что...

Висел пиджак на ржавом гвозде,
В силу сложившейся ситуации,
Кто бы знал, что именно в гвозде
Весь смысл крутой инсинуации.

В жарком плену, с торчащим концом,
Он родился достойно и смело,
По жизни шагать, пошёл молодцом,
И мечтал, чтоб она преуспела…

В радужных планах, в делах суетясь,
В надежде - быть центром внимания,
Он и не думал стать наклонять,
Но попал под напор истязания…

Судьба предрешила злой тёртый путь,
Прогибаться под силой удара,
Жалко, конечно, слабую грудь...

В комнате из мебели – лишь стул да синтезатор.
Лампа без плафончика висит под потолком.
Блюдце на полу, в нем – «беломорина» размята.
Истекает бедная сиреневым дымком.

Нет тут и в помине ни солистов, ни оркестра,
публики изысканной, оваций и цветов,
но за синтезатором зато… сидит маэстро
с ворохом исписанных линованных листов.

Брошены листы. Взметнулись трепетные руки,
пальцами прокуренными в клавиши впились,
и тотчас волшебные, чарующие звуки,
словно волны по морю в пространство...