Отражаяся в лазури

Один воображенья день
(поэма)

1.
Это игра. Игра из моих слов.
Ведь я поэт и мне разрешено.
Воображению - предела нет.
Мои слова, словно из снов.
Они пьянят словно вино,
Но сон - развеется в рассвет.
Я в рифме отдался мечте,
Пусть для кого-то это бред.
Мечта без действия - глупа.
Бывает, плачет, как дитя,
И нужно её чем-то успокоить
Ведь так бывает, сердце ноет.

Я показал, как я б любил,
Если б реальною была ОНА.
О, да! Это всего мои слова,
Придуманного, мною, дня.
Ласкают...

Небо, порванное на тряпки,
падающее в ливневый ворс пшеницы,
где крик жаворонка
раздирает
грудную клетку холста –
этот кусок земли, это всё, что есть у меня,
и ещё, пожалуй,
ветка цветущего миндаля
на горчичном, от солнца, столе.
Но мне видятся,
в тумане пустых полустанков –
рубиновые виноградники,
я чувствую
запах оливковых рощ после дождя,
и террасы ночных кафе
под левиафаном полночной звёзды.
Где моя поношенная голубая куртка
с серой фетровой шляпой,
где это кресло...

Солнце вылезло сегодня,
Отряхнулось не спеша
От людской ума-заботы
И забило гол с утра
В неба нижние ворота,
Пропуская сквозь туман
Лучик юмора на квоты
Прояснив ума обман.
И сияет на лазури,
Ясным пламенем шурша
По людской манере-дуре---
Думать прежде, сделав шаг.
Солнцу вобщем наплевать,
Оно - Есть, и это шаг.)

Ты видишь сны, и твои сны – весна.
Сквозь поволоку твоих снов –
латунь ветвей шагнула
на облачный порог лазури,
коралловые кровли утаив;
в тебе – несчастная любовь,
нашедшая прирученное сердце,
наркотик детства
на кармине губ,
и слёз ваниль;
всё вместе – как листва,
как васильковый бриз
твоих печальных глаз.
Ты видишь сны, ты чувствуешь движенье
нефритовой травы в своём саду,
и полуночно-синих акварелей
свет восковой
на стенах без дверей,
и дымохода чёрный снег,
как теплый...

Облака...
Султан Холохоев - плагиаторщик.

Плывут грядой по небу облака,
Плывут в алмазном блеске,
Одеты в пышные шелка,
Плывут, и тают в перелеске.

А там за линией судьбы,
Их повстречает шустрый ветер,
И на алмазные холсты
Набросит тень багряный вечер.

Плывут как быстрая река,
Не зная дома и уюта...
Плывут бродяги облака,
Не ведая тепла, приюта...

Плывут грядой по небу облака,
Куда плывут? спешат куда-то...
Свой след оставив на века:
Уйдем и мы, вот так, когда-то...

Её дыхание – движенье облаков
над карими глазами Сан-Марино,
туман над дремлющей аркадой Альп,
ноктюрн адриатической лазури;
в нём, больше, чем могли вместить ладони
гиперборейских ветров и холмов.
Я чувствую скульптурный тонкий мрамор
её изогнутой спины
на кончиках своих озябших пальцев,
как чувствуют безумцы с мудрецами
крадущуюся смерть.
Она царит над возбуждением зрачка
последнего художника природы,
как сакуры опавшая листва,
несомая водой прозрачно-медной.
Её дыханье...

Яков Есепкин

Памятник

Мы храм возводили из глины
И слезы гранили нам речь,
Но все превратила в руины
Осенняя черная течь.

Сиреневой кровью фиалки
Горят на распутье дорог,
Тенями влечет катафалки
Цирцея в загробный чертог.

Мы здесь ожидали извета,
Летали вверху ангелки,
У Господа белого цвета
Просили – светлить потолки.

И вот сей чертог неохранен,
И вот нас камены манят
В лазури, где тенник возбранен
И мертвых пиитов хранят.

Ах, поздно теперь веселиться,
Прельщать...

Флейтовый слог, ивлев свист,
водопойные и луговые дудки,
ласкающие барабанные перепонки
рельефной листвы…
Мелодия соловья –
это всегда мелодия соловья.
А я подбираю в овраге чужой голос,
(худшее, что может случиться
в жизни),
и кладу его прямо на сердце…

Она говорит про любовь,
смотря на грязь под ногтями зеркал,
а после, уходит, лаская ступеньки
нетрезвой походкой,
и я кладу её прямо на сердце,
рядом с чужим голосом,
ощущая горьковато-сладостный привкус.

Под железной...

КРЕСТОВОСКРЕСЕН

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Спустясь, вошел в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошел –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда...

Над землей небеса из закатного шелка
Вечер вновь расстелил, как художник холсты.
На прощанье лишь луч, что зеленой иголкой
Нанизал облака, как в гирлянду цветы

Безмятежна лазурь. Облака, как фрегаты
Растянулись в кильватер. Последний парад...
Паруса как у Грина умыты закатом...
И уходят. По звездам. Во тьму. Наугад

Вновь воздушные замки и синие горы
Догорают на западной кромке зари.
По орбитам, в велюрово черном просторе
Шестеренками кружатся чьи-то миры...

Умер...