Отравление воды

Кровоточащий свет желания смерти в желании жизни.
Облако ядовитого газа, распыленное поцелуем природы.
Скользкие черви звуков, осевшие в кальку слуха.
Воздух, отравленный потенциалом дыханья.
Грозовое небо в перьях болезненной тени души.
Позолоченная сера неутолимого голода.
Паучья смола безвременья на перекрестках зари.
Пепельный дождь плоти
в северном
сиянии
чахоточной истины…
Могильный экстаз последнего вдохновения,
последнего шага на острие безволия
в растительном тлении...

В петле паутины — паук
С могильным крестом на спине.
Движение членистых рук,
Дыхание серых тенет,

Решётка из тонких цепей,
Сигналы в живых проводах,
Зловещие восемь огней...
Пусть жертву царапает страх!

Отравленный шприц хелицер,
Мохнатый пинцет педипальп
Отрежет хитиновый хер
И снимет хитиновый скальп,

Чтоб пищеварительный сок,
Проверенный тяжестью лет,
Живые консервы сберёг
На новый паучий обед.

Его не оставит успех:
В его серебристых сетях
Качнётся пчелиный доспех...

Как экстатическая единица вдохновения –
небрежно-лунный взгляд,
отравленный желанием любви,
брошенный незнакомкой
на расплавленной остановке
августа.
Шоколадный воздух дистанции,
незримая тайна губ,
кричащих сквозь тишину –
это он, он, что окутал дыханье сновидицы
ароматными розами вечной ночи.
Ее мир,
истекающий
юным вином
солнечных струн Андалузии
под панцирем внешнего льда,
опьянено ютится
в мгновении воображаемого наслаждения,
чтобы через секунду
вспорхнуть тяжестью...

Кровью кленов горит земля,
пеплом дождей умытая,
изъеденная, отравленная.
По чешуе аллей скользит
стон золотого тления,
талое золото осени.
Раной глубокой разлито
небо слепое, пьяное,
ветреное.
Спит
на карнизе память
о солнечном меде.
Роем пчелиным носятся
тучи косматые,
жирные от
слезоточивых струн.
Еще несколько лун
и тревога
уйдет, покинет
мой храм-подвал,
ее сменит длинная,
длинная ночь
с осколком Полярной звезды
в кошачьем зрачке,
ее сменит хорал
сквозняков на...

Ненависть толкает меня в яму,
Злоба расцветает на душе.
Я добрее,видимо,не стану.
Отзовите ваших атташе.
Радость окрыляет мою душу
Слава только ходит стороной.
Я запреты Божие нарушил,
Унесен похмельною волной.
Грустные наветы пилят сердце,
Жалкие попытки пробудить.
И в пустыне не могу согреться,
И себя заставить полюбить,
Белая ужасная горячка
Нити расплетает в голове.
Сигарет еще осталась пачка
Я останусь в поле на траве.
Буду я ходить дорогой в небо
Между одиноких и смешных...

Восходит ночь.
Лежу в траве, отравленной свинцом луны,
и слушаю реки седую повесть.
Виски осыпав млеком звездопада,
и прикасаясь к пустоте вселенной
покрытой инеем щекой,
срываю голос об молчанье сердца.
И мне доступен ветер этих мест,
и теплое дыхание в груди
ночной пустыни.
Объятья неба, шерстяная смоль,
укравшие цветок святой с ладоней
новорожденной тающей весны,
все призрачней, прозрачней и тесней.
Горит огонь вдали –
то странника светляк.
Ночь будет длинной,
смерть...

За окном сменяя день,
Торопливою походкой.
Ночь пускает свою тень,
Вновь на новую охоту
За потерянной душой,
За разбитыми сердцами,
За несбывшейся мечтой,
За горючими слезами.
И летя по свету быстрой,
Незаметной черной птицей.
Тень пускает свои когти,
Собирая, чьи-то лица.
Лица с маской полной печали
С наполненной душевной болью,
С глазами, что ласку искали.
Сердца с отравленной кровью.
Так постепенно темной птицей
Тень собирает чужие секреты
И осчастливив печальные лица...

В одном из центров быстрого питанья
Для скорости купили мясорубку.
Шеф-повар проводил с ней испытанья,
А результат представить даже жутко.

Лишился пальца шеф, от возмущенья
Он подал заявленье на страховку.
Компания ж пошла на ухищренья,
Чтоб не платить, увидила уловку,

Мол, человек нарочно палец сунул,
В ту мясорубку, вроде самострела.
Из страховой компании сотрудник
Пришёл в фаст-фуд для выясненья дела,

Повёл себя надменно и беспечно
В невежестве под стать неандертальцу...

Не верь, не верь себе,
мечтатель молодой,
Как язвы, бойся
вдохновенья...
Оно - тяжелый бред души
твоей больной
Иль пленной мысли
раздраженье.
В нем признака небес
напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил
избыток!
Скорее жизнь свою в
забавах истощи,
Разлей отравленный
напиток!
Случится ли тебе в
заветный, чудный миг
Отрыть в душе давно
безмолвной
Еще неведомый и
двественный родник,
Простых и сладких звуков
полный, -
Не вслушивайся в них, не
предаввайся им,
Набрось на них...

Не поверю, если скажете, счастье- любовь,
Ей скорей определение я дал бы – боль,
Все слова и выражения – пустой звук,
А в груди лишь отдаленный и глухой стук.

Для чего пытаться сказочною жить мечтой,
Если будешь ты сражен отравленной стрелой,
Побыстрей забыться небо станешь умолять,
Яд же будет кровь степенно собой отравлять.

Вот улыбку по твоим уж не прочесть глазам,
Будут сниться страшные кошмары по ночам,
И любовь, как прокаженный, ты зовешь к себе,
Чтобы боль она смягчила в...