Отдыхать

Пробивается трепетный стих
Средь попсы удушающей гнили.
Что ж ты, Муромец, скорбно притих,
Или вороги дух надломили?

В страстотерпной судьбе мужика
Бог страданья, как видно, утроил.
Богатырь отдыхает пока,
Но гусляр уже струны настроил.

Меч возьмёшь иль с камнями суму –
Для победы в войне безразлично.
И ещё неизвестно, кому
Больше слава героя прилична.

Босяки мы и есть босяки,
И в калашном ряду нам не место.
Под плетьми от бандитской руки
Бурно всходит кровавое тесто…

Дождь забылся и лес
Отряхнулся от влаги,
Как собака зелёных кровей.

Ветер важно залез,
Даже вытянул ноги,
Наслаждаясь прохладой ветвей.

Обсыханье вокруг,
Ручейков убеганье.
Солнце греет ладони стволов.

Так озоново тут!
Отдыхает сознанье
В настроении влажных листов.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2012-2014

Кружит над полем вороньё,
Устала лошадь, чуть, вздыхая,
И грива спуталась седая,
В бока вонзается жнивьё.

Кружит над полем вороньё,
Глаза каурые слезятся,
И силы нет, уже подняться,
Мечты об отдыхе - враньё...

Кружит над полем вороньё,
А небо заревом умыто,
Дрожат усталые копыта,
Рассвет уже не для неё.

Кричат стервятники, летают,
Сгустился тягостный туман,
А в поле лошадь засыпает,
И боль, и радость всё обман.

Ходит бабка за котенком,
И вздыхает: Не поспеть,
Ладно, было б за ребенком,
Этому ж не усидеть!
Кошке-маме достается,
Ее валит, с ней дерется,
Отбирает и еду,
Все решает на ходу!
То ли слово – непоседлив,
Но шкодлив, но надоедлив,
Провод перегрыз у мышки,
Валит у ребенка книжки,
Лапкой ручки – да под стол,
Забивает лапкой гол!
И откуда непоседа
Достает опять пакеты,
В них залазит, всех изводит
И кругами бабку водит,
Ночью тут и там шуршит –
Но никак не уследит.
Лазит в чашки...

Я не сержусь на тебя, и у меня все Pink Floyd
И хорошо, что ушла, - и возвращаться не стоит!

И хорошо, что ушла, была ты редкою стервой.
Сосала мозг у меня, мотала душу и нервы.

И хорошо, что ушла, ты никого не любила!
Ну мне, ты крылья сожгла, ему рога подарила!

Я был с тобой, как в аду! Меня ты просто достала.
Но на конец ты ушла, и я начну все с начала

Oдену черный костюм, и свою черную шляпу
Уеду в солнечный Крым, а может, в город Анапу.

И я по девкам пойду, и я...

Страна на выборы президента
Такие деньжищи вновь вломила
Лучше бы за эти деньги; - страна президента
Из-за границы нам купила
Чтоб мы смогли с него спросить
И им могли руководить
Чтоб рот он свой не раскрывал
Все приказания исполнял
Трудился он с утра до ночи
Желанья наши исполнял
Страну Великую поднял
Чтоб наш народ весь отдыхал
Гулял, плясал и веселился
Страной своей вновь загордился!

Злой зима предстала эта -
Все как цуцыки дрожжат:
Вот бы жить, где вечно лето,
Только б накопить деньжат.

А зима клюкой грозила,
Что весну, де, прогоню;
У меня такая сила,
Хоть стоят деревья ню,
Обмороженные прячут
Люди щеки и носы,
И спортсмены не маячут,
Лишь одетые в трусы.

Разгоню де, заморожу,
И пощады не проси,
Хоть на треснувшую кожу
Двадцать кремов наноси,
Хоть оденься в три дубленки,
Хоть из дома нос не суй,
Хоть в квартире, хоть в избенке...

В старом городе Н... монотонная жизнь.
На волне перемен — ветер первый артист.
Странность видится в том — не меняется он:
Ни в словах, ни в делах, ни в обличьи своем.

Так же косы берез заплетает ко сну,
И в ветвях тополей ночью видит луну.
Так же с ветром под ручку идет танцевать
И готов каждый день простотой удивлять.

В старом городе Н... в сладкой дреме душа
Не торопиться жить, (жизнь во всем хороша)
И, встречая приветливый взгляд тополей,
Отдыхает в тени молчаливых аллей.

Лязг топоров, дрожь в теле тремор, паркинсона
«счетание» монет, походка, шаркал он ногами, в
коленях согнуты, и затуманен взгляд, предчув-
ствием и кто же виноват, что есть оно, а гильоти-
на отдыхает, бригада палачей, что красные одеж-
ды одевает, надеется на лучшее всегда, рука не
дрогнет, не изменит глаз, а глазомер оценит рас-
стоянье, а твёрдость не приемлет ожиданья, раз,
отсечена рука, и так по кругу, окончанье жизни,
в корзину сложат, части, многоточий звон, как
звон монет...

Презрев богатство, в бедность он ушёл,
Оставив всё, он стал самим собой;
Освободившись от страстей и зол,
Поднялся он над пропастью земной.

В цепях в плену от радости он пел,
Что пленником являлось только тело,
А он свободен: духу нет предела,
И сам он избирает свой удел.

В любви к Христу не ведая преграды,
Познал Франциск слиянья благодать:
Почёл за счастье страшные стигматы
Страстей Христовых на себя принять.

Он утверждал вселенское родство
Создателя и созданного мира...