От печали

Солнце нежное и доброе с утра.
К облакам взлетает дым костра.
Будто не было дождей и холодов,
Лето вырвалось из осени оков.

Выцветает зелень старого сукна,
Бус янтарных ниточка скромна.
Не накопят золота деньки,
Что в народе “бабьим летом” нарекли.

Загрустилось от чего-то, не понять.
Вот слезой блестит таски печать.
И печали кружевная шаль
Заслонила горизонта даль.

Если спросишь, что случилось, что со мной,
Не смогу я дать ответ прямой.
Может у осеннего костра
Дыма шашка...

Авраам уже был стар и в годах преклонных.
Старика совсем достал возраст беспардонный.

Сын-красавец по дворам трётся у наложниц,
Ритуальный тешит шрам от сакральных ножниц.

Подошла пора женить Исаака лично.
Самому сватом ходить как-то неприлично

Аврааму. Старики не должны дать маху.
И совсем уж не с руки посылать за свахой.

Призывает он за тем старшего по мылу
(Управляющего всем, что в дому том было).

«Руку под моё стегно положи, пред Богом,
Генерал мой без погон, поклянись...

Свернулась жизнь, как крем-брюле,
растаявшее в чайном блюдце.
Все с состраданием суются….
А я летаю на метле.
Под вечер, часиков с шести
над крышами дымы считаю.
И в этом логика простая -
в полёте душу отвести,
замёрзнуть, а потом на печь
и спать, во сне проспав печали.
Чтобы ветра меня качали,
чтоб океаны дали течь,
гольфстримами мой дом неся
от зимних стуж в любовь и лето
фрегатом, празднично одетым
в индиговые паруса.

Проснувшись, услыхать прибой,
увидеть солнце в точке...

От сомненья до сомненья
Возникает побужденье
В чем-то лучше стать.

Научиться жить как птица
И писать любви страницы
В новую тетрадь.

Получать подсказки сердца
И на всех печали дверцах
Разломить печать.

Обо всех красотах рая,
Восхищенья не скрывая,
Миру прокричать.

Не просить, не спрашивать себя
Что? зачем? когда?
Не открывать замок
От которого имеются ключи,
Не зажиматься в уголок,
Слёз не пускать ручьи,
Не жалеть, не вспоминать
Прекрасные мгновенья,
Прочь, прочь отгонять
Серо-тёмные сомненья,
Уйти от грусти прочь,
Запереться изнутри,
Безликую печали ночь
Сжечь в красно-огненной печи…

Нам снова дарит Новый Год
Таинственную ночь.
В права вступает Белый Кот,
А Тигр уходит прочь.
Забыв рабочих будней гам,
Власть всех земных вещей,
Вглядимся в окна амальгам
В мерцании свечей.

Сойдёт с лица печали тень –
Минувших дней печать,
И линий скорби в этот день
Не нужно замечать.
Движенья мыслей и души
Спокойны и ясны,
Вновь юны мы и хороши,
Как в дни своей весны.

Пусть невозможно этот миг
Навеки сохранить,
Но есть живительный родник –
Волшебной ночи нить.
Её...

Не уйти от себя, не сбежать,
Врать себе понапрасну ненужно.
Мир поставит печали печать,
На судьбе — и дышать станет душно.

Не уйти от себя, не сбежать,
Зря кричим мы, судьбу проклиная.
В ней сумев сами всё поломать,
Спутав в Ад дверь с дверями от Рая.

Не уйти от себя, не сбежать,
И в разгар лета в сердце завьюжит.
Это память подарит опять,
Злой обиды январьскую стужу.

Не уйти от себя, не сбежать,
Даже сон не подарит покоя:
Вновь и вновь будет он превращать,
Нам в фильм...

Снова осень, дождь стучит в окошко,
Снова осень, тучи в небе сером.
Снова осень, сердцу жаль немножко,
То что лето, уж своё отпело.

Снова осень, осень повстречали,
Снова осень, пахнет свежим сеном.
Снова осень, в ней мотив печали,
Ведь за ней стоит зима вся в белом.

Снова осень, снова дождь и ветер,
Снова осень, по утрам прохлада.
Снова осень, в ней тоска о лете,
Урожай в ней, за труды награда.

Снова осень, листья в костре вспыхнут,
Снова осень, люди топят печи.
Всё пройдёт...

На белом свитере зимы оборванная нить повествованья.
Укутаюсь в вечерний свет, метель и чай,
отчаянье
и случая холодный поцелуй.
Печать печали,
недопитое вино в бокале полнолуния;
распятый без креста, расстрелянный без пуль,
шлю письма наугад –
но в них – ни строчки, только знаки препинания –
и леденящий взгляд –
для маскировки.
Как поиск расставанья –
расстоянья белых пашен,
пейзаж
с молитвой синих губ.
И страшна
красота обмороженья
до раскаянья.

1
На третий день ( Обычай, всё же! )
вершился похоронный сход,
а на столе, в свечах, как в ложе,
лежало тело... и народ
заполнил дом, где все спешились,
и к выносу, как торопились,
но сам, Владимир, меж трёх слуг,
гроб подняли, в цветах, но мук...
и за священником, вставая,
да за дьячком, псалмы кто пел,
процессия, со знанием дел,
из дома двинулась, святая,
хозяин где, прошёл порог,
в последний раз...- и то, как мог!
2
Пошли же рощей, церкви мимо,
что на излучине дорог,
а день...