Остров чудаков

Колючее создание - зима,
Холодное и острое весьма
В изнеженной бумажной белизне
Для черного по белому письма.

Она небрежно тратит лето слов
Перетекая в лёд или стекло,
Прижмется и оттает в никуда,
Воруя из-за пазухи тепло.

Украденное - прячет, словно в снег,
В притворство и молчание во сне.
Но то, что было спрятано от всех,
Забудет обнаружить по весне.

И никому бывает не нужна,
Когда неловкой радостью нежна
Прижмется лбом к вечернему окну -
Сама своей...

Разлуки горечь терпкую, и острую - измен,
И ложь своих безумных обещаний
Ты подарил мне с легкостью и радостью взамен
Моих наивно-искренних признаний.

Ты мстил мне за любовь, и не жалея шпаг,
Легко и точно наносил удары.
Вчера была жена, сегодня - лютый враг,
И резкие слова, что мы не пара.

Растерянность свою я спрячу до поры,
Перенесу спокойно твою подлость.
Не зря же говорят, что женщины мудры,
Не верю я в такую безысходность.

Не первый раз ушел, не первый раз предал...

О, как тревожила гитара
звучащим, звонким серебром,
аккорды каждого удара
ложились красочным ковром!

Её я слушал с умиленьем,
и замирало сердце с ней,
и разбивалось при падении
о грани острые камней!

И вновь взлетало в упоении,
переступая через боль,
в волшебных музыки владеньях,
оно души играло роль.

На самом пике нот высоких
оборвалась, заныв, струна...!
Обидно то, что так жестоко
душа упасть обречена...!

Зеленый чай и чаша пара
Вдыхают аромат победы,
Мешая бликам, что скучают
На шпиле одичалого момента.
Корабль золота - не чайка над волной,
Златой огонь - не солнца лучи света,
Сияющее мирно надо мной
В коварный миг могучего рассвета.

В кузнице руки волей кузнеца,
На наковальне цепи лентами.
Друг-дровосек, на острие чела
Перо жар-птицы высвободил из петли.

Зеленый парус, сын того пера,
С опаской зверя и реакцией водителя
Несет на башне пост, сон бередя,
Раскрыв свое лицо...

Вы на ложе измятом лежали -
Две судьбы, как две книги прочтённых -
Отдалившись... Отбрасывал тени
Позабытый включённый ночник.
Вы когда-то друг друга желали,
Задыхались в желаниях томных
В аромате персидской сирени,
Что в окно незаметно проник.

Сколько же повидали те стены,
Что от глаза дурного скрывали
Танго вашей бессовестной страсти,
Но смиренно молчали. А вы,
Как актеры немой мизансцены
Каждой клеточкой в тело врастали
Вы друг в друга от острого счастья,
Жили в ритме седой...

Купил бобёр себе топор
И с топором пошел в дубраву
Рубить дубы, хоть был бобёр
Душою добр и кроток нравом.

Рубить дубы не по нутру
Бобру, но жить без крыши сыро.
И, как и всем в лесу, бобру
Хотелось дом или квартиру.

Дубы вокруг как на подбор -
Тверды как камень и огромны.
Сломал бобёр об дуб топор
И заворчал под нос нескромно:

- В работе брак и плох топор,
Найду деревья, что попроще.
Пойду рубить сосновый бор,
Или березовую рощу.

Но как теперь без топора
Валить стволы и...

Отряхивая злую пыль дорог
С котомки, задержи, друг мой, дыханье,
Чтоб чёрный ворон морока не мог
Затмить сознанье тленом мирозданья.

Входи в избу, она же – мой дворец,
Чертог и пустошь на задворках мира.
Прислушайся – судьбы твоей Творец
Настраивает струны у клавира.

Присаживайся рядом и внемли
Звучанию великой партитуры,
Невыразимой в письменах Земли,
Рождённых в недрах камеры-обскуры.

07.2004

Впечатан след калама острия
В нечёткий контур наших отражений
На тонком срезе...

Все что сокрыто
От меня за поворотом
Находится на острие ума.

В моей душе нашла ты струны скрипки.
По ним плясал таинственный смычок,
Но ласковую солнечность улыбкиКак нож вспорол твой острый язычок.
Не зачеркнуть досадную ошибку,
Не оживить погибшего сверчка.
С тоской смотрю на сломанную скрипку.
Зачем она без струн и без смычка?




апрель 2001 г.

По стеклу потекла темнотой тишина.
Огоньки исчезают и чудятся лица,
Что идут за спиной с первого дня,Для которых - всего лишь как пища.
Звуки стали острей, прошивают насквозь
Покрывало ослабленных мыслей.
И присутствие выдал старенький гвоздь,
Что фиксирует трепетность жизни.
Лица стали смелей, завели монолог,
Насыщая упористым текстом
Серый, бледно-розовый мозг,
Постепенно заняв его место...
Пробежала старуха с разбитым яйцом
На морщинисто-сохлой ладони,
Пролетела пчела над...