Оренбургскою шалью на плечи

Кухня.
Пустошь на столе.
Новогодье на носу.
"Не болеть!
И не шалить!"
- с эСэМэСочкой несусь
к Натали...

Вы мне признались, что читая
По вечерам Гаврилюка,
Странички медленно листая,
Шалит блудливая рука.
Смакуя ласковые строчки,
Слегка неловко говорить,
Вы баловали пальцем точку,
Желая в небесах парить.
Распутно расставляли ноги,
Впускали страстную мечту,
И познавали так в итоге
Стихотворенья красоту.
Меня цитировали страстно,
Мне был приятен сей рассказ,
А это значит, не напрасно
Я этот бред писал для Вас.

Выкатило Полнолуние:
- Да, немножко я пьяное.
Не судите - судимы не будете.
И поёт пусть струна гитарная.

Наливай мне ещё шампанского.
В бездну брошена шаль звёздная.
Как любить до рассвета раннего
Молодого цыгана хочется.

Утоми меня поцелуями.
В лепестках топи розовых.
Растревожило счастье лунное
Ночь морозную стонами...

Тени силу вдруг нашли, чертополохом духов ра-
зогнали, и интуицией сознание сменили и мир
свой гнев посеял, потерял, любовь и солнце, ду-
щу разогрели и свет и когнитивность и туман,
всё в руку и обман, ошибочность и заблужденье,
бред, всё поменяло знак, и память и мечта сме-
шались, единство потеряло время, расстроилось,
содержит и печаль, и радость и покой, слилось
прошедшее и будущее с настоящим, попятилось
назад, а миражи окрепли, превратились, ожили:
«пылают петухи», кричат...

Гортань колодцев наполняется мелодикой луны,
Столпилась ночь под северной звездой.
Даль сеет миллионы голосов в венозных реках ветра,
И я – привычкой к одиночеству – как к смерти –
Шепчу – проснись, так надо, это, только жизнь,
А будет что-то дальше и мудрей.
Лизнули звезды тишиной надтреснутый карниз,
Овилась тьмы вуаль вокруг ресниц,
Как тяжкая мечта, как вязкий клей,
И миллионы голосов слились в один каприз –
Найти себя в потоке серых будней;
Возможно, я и знаю, как, но я молчу...

Родила меня мать в феврале.
Точно помню, был год високосный.
И совсем как февраль-дуралей
Вырастал я подростком несносным.

Изо льда своё счастье ковал,
Матерьял, правда, очень нековкий.
За отца был нам стылый астрал,
Жили мы по его установкам.

Что декабрь и январь намели,
То февраль разбазарит беспечно.
Что ещё остаётся? - Шалить,
Если ты от природы увечный.

Только шутки его не добры -
Подгулявшего сдует с дороги,
Заплутавшего скинет в обрыв
Иль медведя...

День тихонько идет к концу,
Тяжелеют, чернея, тучи,
Я почти что тебя не жду,
И тревога уже не мучит.
Отошла от усталых дум,
Запретила себе безволье,
Только что-то весь день угрюм
И стучится в окно бездолье.
Тихо кружит во мне тоска,
Я ее прогоняю с болью,
День к ночи… я тебя ждала,
В первый раз не справляюсь с ролью…
Затихаю, когда шаги,
Замираю, когда машины…
Бепристрастно идут часы
И мобильный молчит уныло…
Я иссякла… и слабость ног,
Руки треплют край длинной шали,
Как в...

красота
..................и талант
следом
зависть и власть
целят наглую пасть
в ветроногую лань




МАГЕР-ШЕЛАЛ-ХАШ-БАЗ (евр. Махер-шалал-хаш-баз,
"спешит грабеж, ускоряет добыча").

Эти слова Исаия, по поручению Господа, должен был написать "человеческим (т.е. понятным) письмом" на большом свитке (Ис 8:1-4).

И нескончаемым тропическим дождём
Лилось до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до,
Мажорная весенняя прохлада,
Лазурная любовь, фиалковые волны,
И вечер под вино
Из винограда De la France,
Импрессионистическую плавь ловила точка взгляда,
Песком Египта заносило её полночь
На острие звезды…

Сомкнулись тишиной сады, аллеи, парки,
Проспекты, улицы, дороги и бульвары,
От тишины родилась ночь в твоих глазах,
И приобщаясь к телу, в ночь плыла душа,
Как завещал Джон Донн, она ждала подарка...

Ну, здравствуй… милая девица…
Мы пару секунд здесь одни…

Но что-то меж нами уже лиходеется:
раз сердце надрывно фонит!


И что-то не то… с навигацией…
И явно не то - с головой…

И будущее в паруса надвигается…
И - сразу бурлит за кормой!…


Я дико злюсь –
на астролябию…
На компас ворчу…
Но тебя:
ни взглядом, ни мыслью – не лапаю.

Однако ж… как нервы дымят…


Я - кормчий… у Стеньки Разина…
Я просто оторва:
в грозе и в грязи!

Ну, как же тебя угораздило...