Он живой

Хочу тебя спросить, пока ещё живой:
-Ты стал бы, друг мой, с тем дружить, кто очень злой?
Ответ, пожалуй, ясен всем без исключения.
Поэтому будь добр всегда своей душой.
-
Сергей Прилуцкий, 2012, Алатырь

А ты напрасно вороньё,
Слетелось — я не падаль вовсе.
И тело крепкое моё,
Ты не склюёшь до белой кости.

Да, я устал — ослаб чуток,
И боль, о сердце когти точит.
Но смелым, помогает Бог,
И рано, мне в объятья ночи.

И доберусь по бездорожью,
Я до заветного жилья.
Там ждут меня и дойти должен,
К своей любимой, к милой я.

Не первый я и не последний,
Средь тех, кто шёл вот так в степях.
И среди них, быстрей болезней,
Губил людей, съев силы, страх.

И ты напрасно вороньё...

Легенды Крыма. Легенда о живой воде под Ай-Петри

Меж Алупкой и Мисхором,
Как и сотни лет назад,
Возвышается пред взором
Пик Ай-Петри, горы в ряд.

Под горой в лесу дремучем
Речка плещет Хаста- баш,
Собирая воду с кручи,
Наполняет сотни чаш.

Родники её питают,
И легенду о себе
Нам частенько навевают,
Порождённую в воде:

Возле этой горной речки
Со старухой жил старик.
Доживали жизнь у печки.
Смерти дух уж к ним проник.

Силы вовсе не осталось
Огородик прополоть
И найти...

А мне хватит с лихвой,
То что есть и не надо.
Мне удачи чужой,
Добродушного взгляда.

Мне не надо доброт,
И чужих дворцов роскошь.
Я не ем чужой мёд,
Это низость и пошлость.

В белый сон января,
Не открою я двери.
В его сказочность зря,
Замерзающий верит.

Каждый новый рассвет,
Я как новый встречаю.
В каждом новом дне свет,
Весь до дна выпиваю.

Я дышу — я живой,
И жить дальше желаю.
Во мне в сердце Бог мой,
Он поможет — я знаю!
Марковцев Ю.

Я наверное-наверно,
Я наверно окаянный.
Всё что делал, было скверно,
И везде я, гость незванный.

Я наверное-наверно,
Я наверно так устроен.
Не приемлю стаи плена,
Не желаю ходить строем.

Я наверное-наверно,
Я наверно кем-тот проклят.
Душе тесно в теле бренном,
А ум держит в тисках опыт.

Я наверное-наверно,
Я наверно не там выплыл.
Была мутной волны пена,
Зря – чужую воду выпил.

Я наверное-наверно,
Я наверно не такой.
У запястья пульса вена,
Я наверное – живой...

Вдруг, чтоб никто понять не смог
Суть Правды, что на всех одна,
Есть Сатана под ником «бог»?
И Бог под ником «сатана»?

Есть, наконец, Земной Муд-Рец,
Вещающий от Бога вроде...

НО!
Без посредников ТВОРЕЦ
ДАН Людям лишь – В ЖИВОЙ ПРИРОДЕ.

В тебе, как в зерне, вызревает душа моя.
На тебя, как на почву опирается.
Тобою, как ветром овевается, вдохновляясь!
На тебе – как на сути своей – сосредоточена душа моя.
И любовью к тебе оживает душа, на Земле и в Мирах рождаясь.
Знать, на то воля Духа была,
Так распорядилась Судьба.
И Монада у нас одна.
Одна – Тайна…

Ты боишься людей,
Ибо они только делают вид, что понимают тебя.
Ты так долго ждала Любовь, что забыла, что это такое…
Нет, не забыла, но отдала голосу…
И он разнес...

Мир как игрушка заводная
В которой, кончился завод
От Одиночества Страдая
Душа Земли Кончины Ждёт

Слетели Маски…
Сил от Боли…
Уж нет в Помине…
Удержать…
Людские Лики…
Как в Неволе…
В Зверинце Времени…
Опять…
Приходит Хаос…
В Подземелье…
С Надгробий…
Мёртвый Зов идёт…
Вчерашний Раб…
В Хмельном Веселье…
Сердца и Души Продаёт

И Жизнь…, - Уходит…
По Крупице…
По Капле - в Ад…
Стекает Вновь…
И Свет Мечты…
В Тюрьме Томится…
И Низвергается Любовь

О МИР!..
Зачем Игрушкой...

Забавный мир: своим мерцаньем
Мешает днём дремать в углу,
А ночью губит – состраданьем
К неону – вежливую Мглу.
Старушка пятится без боя,
Бежит от лазерных лучей,
Но увлекает за собою
Адептов плошек и свечей.

Хранители огня из лавы,
Устав от повседневных драк,
Бросают светлые анклавы,
Предпочитая полумрак
Безумью неживого света;
Им хочется побыть в тени,
Шепча восторженно куплеты,
И звёзд пересчитать огни…

Я творю в своем пространстве,
Грязной лапою не лезь,
Не учи меня, засранца,
Стилю, ритму, строю мест.
На искусанной картине
Кожи матушки-души
Швами штопал я малину
Дыр кровавых, ты не рви
Этой нити свежий воздух,
Серебро моей страды,
Не в надел мне чей-то посох,
Я склоню горб у беды,
Окунусь в ее засолы
Да раскинуся петлей,
Я творю своим простором,
Нервным словом холостой,
Пьяный, вольный да не в блеске
Позолоченных судей,
Пусть кривится слух до треска,
Мне, убогому, елей...