Окунул перо в чернилку

Дым столбом, мороз трескучий, опускаясь с высоты
Белоснежным засыпает снегом райские сады.
Пишет серебром картины,открывая мир былин
И пейзажи вековые к нам приходят из глубин.
С каждым днем мороз все круче,воздух чист искрится пух
Это силу набирает богатырский Русский дух.
Темноту разрезов луч разжигает зорька свет,
Просыпаясь по утру, дышит дымкою рассвет.
И картиной наслаждаясь, видишь образ бытия
Чистотою Русь сверкает - это Родина моя.

Давно перо не брал я в руки,
Давно стихов я не писал,
Меня терзали долго муки:
А стоит ли? Какой финал?
Признаюсь, он не интересен,
К чему судьбу знать наперёд?
Наш мир для этого и тесен,
Чтоб знать на вкус запретный плод.
Я думал, что любовь мертва,
(Настолько холодно мне было),
Конец пророчила душа,
И тут вдруг ты... и оживила
Давно забытый сладкий вкус
Горячих, страстных поцелуев,
Как липок на щеках арбуз,
Как пахнет молодость танцуя.
Вы знали: глядя в небосвод
Душе...

Что драгоценно — то и может сгореть.
Хотя был счастлив я в тебе умереть.
Но в тех отрезках, где успели совпасть
Мы исполняли чью то пьесу и страсть.

Чуть позже виделись лишь по выходным
Слова и жесты — но всё стало земным.
Вот наше место — заурядный отель,
И тот же номер не пустует теперь.

А что с того — что первой ты солгала?
Я — эту ночь благословлял — все дела.
Но позвонив ( ведь я тебе доверял) -
Автоответчик тупо мне повторял...

Ты стала правильной. Зачем убивать?
Вранье...

Когда войны окончатся дороги
И будет мир меж небом и землею
Ответ на самый главный из вопросов вы ищите...
Спросите сами у себя о том: "кто вы"?

Меж дел земных в суете событий
Нет шансов нам познать свою природу!
Сансара поглощает все мирское
И только монастырь хранит секреты...

Так кто мы дети Бога,
или мы сансары дети?
И если мы от Бога
то отбросить нужно все мирское...
А если от сансары,
то и рождены напрасно!

Скорей искатель прекрати свои сомненья!
В мирских заботах...

Перо ложится на пергамент.
А у меня воды мольберт,
И от того меняются с годами
Картины прошлогодних лет ...
Мораль настолько аморальна ,
Она меняется порой .
Мораль бывает материальна
И продаётся в лёт с лихвой.
Ох эти мне засланцы моралисты
Они по жизни эгоисты.
Глаголят о морали так учтиво,
Красноречиво подают основы для тебя.
Но каждому своё порой сулит судьба
И осуждение других бывает так безумно .

А, что с нас взять. размер и буквы, что чередой,
идут, сменяя, запятые, точки, крючочки,
ритм определяя, тех остановок, интонаций, из
ничего, создать хотим и пустоту, заполнить
словом, а для чего, не знаем сами, прочтешь,
забудешь, удивишься, перо в руке, опять по кругу,
причина, следствие рождает, всему виной бумаги
лист, чернил флакон, перо и гуска, что-то перо
взрастила, грузно, идя к кормушке, га-га-ча,
и нас крылами провожая, причинности своей не
зная, вины того, что...

Писарь сидит в полумраке,
В комнате тлеет свеча,
Водит пером по бумаге.
Это письмо для гонца.
Этим пером разрушал он,
Этим пером и казнил.
Этим пером и спасал он,
Этим пером и любил.
Просьбы, законы писал он,
Сидя у тусклой свечи.
Жаль, что стихи не писал он,
Мы бы сейчас их прочли.
Время событья уносит,
Судьбы, деянья, года.
Время стихи не уносит,
Люди их помнят всегда.

Из дальних странствий возвратясь,
Хотелось взяться за перо.
И я, тихонько помолясь,
Сдаю на суд сие перлО.

Конечно, не перлО, а перлы,
Но рифма скользкая, как лед…
И сжав в комок тугие нервы,
Я перлы бросила в народ.

Перо – перлО…
Народ, конечно, не поймет…
Из дальних странствий возвратясь,
Душа вновь просится в полет.

Такую уйму впечатлений
О путешествиях в горах
Так может описать лишь гений
В своих возвышенных стихах.

Я открываю чемоданы,
Ищу заветное...

Ночами не спит романтичный поэт:
Скрипит до утра постаревшим пером,
И так продолжается тысячи лет,
И тысячи лет еще будет потом.

Обиду и боль, удивленье и смех -
В тетради излил он всю душу свою -
И личное вдруг стало общим для всех
А мир ему бросит: «Несешь чепуху».

Издатель изрежет роман на куски:
«Глагольные рифмы отжили свой век»,
Редакторы скажут: «Здесь нет новизны»,
И как-то не гордо звучит: человек.

Но только все пишет усердно пером,
Под серым покровом ночной тишины...

На столе чернильница,
Рядышком тетрадь.
Что-то трудно дышится,
Нынче мне опять.

На столе чернильница,
Я пишу в ночи.
Я вздохну — колышется,
Пламя от свечи.

На столе чернильница,
Мир уснувший тих.
Сам собою пишется,
На бумаге стих.

На столе чернильница,
Слышен скрип пера.
В скрипе этом слышится:
Спать тебе пора.

На столе чернильница,
Спутница пера.
Друг его — кормилица,
И стихов сестра.
Марковцев Ю.