Однажды полетели крокодилы

Пролетая вдоль лесной опушки,
Соловей услышал разговор.
Где-то верещали две кукушки,
Разгорелся между ними спор.

Говорила первая подружка:
- Соловей мне очень по душе.
- Он такой, ну, знаешь, просто, душка,
- Как безумно нравится он мне.

А вторая отвечала резко:
- Что нашла ты в нем, такого, мать?
- Ты в лесу завидная невеста,
- А о нем мне нечего сказать!

- Посмотри, он серенькая пташка,
- Голосок его так, ерунда.
- Надрывается, сопит, бедняжка…
- Пара нам такая не нужна...

Вот и с мамой я в метро,
И веду беседу.
В вестибюле так светло,
На ступеньках еду..
Поезд вышел из туннеля,
Сели мы в него.
И как будто полетели,
За окном темно.
Не успел я осмотреться,
Вот и остановка.
Люди вышли, люди сели,
Ой, вон друг мой – Вовка.
Поезд весело несётся,
Всех везёт довольный,
До Спортивной еду я,
А живу на Школьной.

Волк: Вы не пугайтесь, не голодный,
А что шумите, детвора?
Лена (с осторожностью): Сегодня… Новый Год…
Волк: Да что вы? Неужто? С самого утра?
Ну, предположим, седня праздник…
А вы чего тут собрались?
Или малой набезобразил?
(строго смотрит на Чебурашку)
Так я ему!
(Чебурашка отстраняется)
А то – держись!
Сережа: Мы все уладили.
Волк: Ну, то-то…
Ира: У нас сегодня торжество
По случаю рожденья Года!
Наташа: И мы хотим позвать его! (указывает на Чубурашку)
Костя: У нас...

Они ехали, в машине им было вместе хорошо

И ехали, они с кинофильма им было так хорошо

И предложил он ей пойдем ко мне зайдем моя звезда

И говорит, она не знаю ведь мне домой пора

Не бойся, я тебя отвезу, давай заедем щас ко мне

Но ты сказала ладно, и хорошо стало мне

И вот приехали мы, и говорю я ей

Ты знаешь, в этом мире, нет лучше, и добрей

Я восхищаюсь тобой с каждым днем

Ведь я люблю тебя и вот мы вдвоем

Здесь только я и ты моя звезда

Ты хочешь, я...

Наш верблюд пока шагает в ногу
С караваном уходящих лет,
И фотограф, выставив треногу,
Не последний делает портрет!

Не последний, очень я надеюсь,
Потому, как путь не одолен,
У костра с попутчиками греясь,
Был одною речью удивлен.

Много этот старец перевидел,
По крупицам истину постиг,
Краток век, конец его обиден,
Потому так ценен каждый миг!

Каждый час-попытка сделать лучше,
Каждый день-команда « От себя!»,
Лучше промолчать, чем не дослушать,
Жить, друзей любя и веселя...

Осени бег золотой,
Снова кричу я постой,
Не торопись уходить,
Есть ещё время любить.

Как золотая листва
Стала моя голова,
Но я найду те слова,
Чтоб полюбить навсегда.

Жёлтым покроет тот лист
Улицы все и траву,
Слушаю птичий я свист,
Астры в букет соберу.

Стая больших голубей
Хлопнула крыльями враз,
Сколько там их сизарей
В небо вспорхнули сейчас?

Пёстрые краски манят,
Воздух ядрёный бодрит,
По ветру листья шумят,
Небо со мной говорит.

Сыплет ли...

Слова как камни. Строчки - стрелы.
Я как Давид, крутил пращу
Размытым диском. Полетело.
И снова мимо! Не прощу…

В души магической реторте
Кипели страсти и года.
Катренов римские когорты
Сжигали чьи-то города…

Слова как камни. Рифмы - рифы.
О них разбился мой корвет.
Внизу акулы. Сверху грифы.
А берега все нет и нет…

Слова как струны. Ритм и риффы.
Под блюз в наколках якорей
В соленом море слиться с мифом
О парусах иных морей.

Мы ворвались в деревню
С четырёх направлений,
Окружили дома
Плотною паутиной.
Среди сотен таких же
Мятежных селений
Операция эта
Нам казалась рутиной.

Мы сгоняли, как скот,
Со дворов населенье.
Тех, кто сопротивлялся,
Убивали на месте,
Мы работали четко
И без сожаленья
Обрекали людей
На костер нашей мести…

Командир наш – лихой,
Молодой штурмбанфюрер:
Крест Железный
На серой груди красовался.
Говорят, что он за-
говорённый от пулей –
Он грозой партизан
Во всём Рейхе...

Один творит, горит, дерзает,
Рискует жизнью, наконец,
Конечный результат не знает,
Но интересен сам процесс.

Другой, хлебнув у жизни лиха,
Покой в надежде обрести
У триптиха склонился тихо
И молит Господа спасти.

Бог дал, Бог взял – всё воля Божья,
Ослушнику не сдобровать.
Без Господа жизнь невозможна,
Но так легко её прервать.

До эвтаназии прогнутый
Свихнулся человечий род -
Пузырь, тщеславием надутый
Соломинкою через рот.

Ракеты в небо полетели,
Стал человек...

"Иисус взял Гай, предал заклятию,
С Гаваоном мир он заключил.
Ринулись глупцы в его объятия,
Отдали от города ключи" -

Думал Иерусалимский в ужасе
Царь (представлю - Адониседек),
Не скажу, чтоб отличался мужеством,
Но неглупый был он человек.

Для раздумий были основания:
«Гаваон - не жалкие Гаи.
Городков таких одно название
Много об их сути говорит

Мелкой до ничтожества, заносчивой,
Жадной до рублей и до погон,
Даже говорить о них не хочется,
Не в пример им будет Гаваон...