Одинокий остров

Когда проказница Россия
себя Советской назвала,
она тотчас лоботомию
своим селянам провела.

Блестящий экспериментатор,
решив их малость подлечить,
она взяла трепан, распатор*,
и череп стала им пилить.

Когда просверлен и отпилен
был костный маленький фрагмент,
пять нежелательных извилин
иссек холодный инструмент.

Хлестнула кровь, как из-под крана:
разрез уж очень был глубок.
Россия вынула из раны
извилину с названьем «Бог».

Как оказалось – очень просто
ланцетом острым...

В рассвете дня, проснувшись, я увижу,
Светлейший образ мира ТВОЕГО.
"Иди сюда. Смелее... Не обижу!" -
Скажу ему, не видя ничего.

И разглядев в том образе сиянье,
Меня он крыльями укроет от Творца.
Чтоб избежала я за это наказанье,
А он за то, что скрылся из дворца.

И вот тепло пронзает мою душу,
От его нежного касания ко мне.
"О, сколько заповедей ты нарушил,
Решив прожить день на земле?!...".

Ты унесёшь меня на крыльях мира
На остров всех покинутых надежд.
А где-то в далеке...

многомерность пьянящей нежности стихии
накатывает тяжелыми волнами без счета
на древний волнорез (каменный коготь выдвижения)
чернеющий порезом – инородным вкраплением
в неистовой палитре заката
цепи свинцового прибоя
разбиваются на брызги взрывной пены
молекулами былых штормов
рассыпаясь дыханием высвобождения сердца моря
вся в шрамах вода – лицо посейдона

~|/~
и где-то на глубине под давлением темноты
вспыхивает невыносимый звук озарения
словно стон памяти
втекший в кровосток...

Ты меня как зеницу ока бережешь,
Самый сильный, материнский инстинкт,
Когда горе, да беда рядом, да сплошь,
Сохраняется нашей связи душевной реликт.

Не спасет амулет или идол истукан,
Если буря в ушах резко будет свистеть,
Не раскроет острые зубья капкан,
Только кровь запечется, будет густеть.

Что вернусь к тебе я обещал,
Эта клятва дает силы для дальнейшей борьбы,
Эту мысль как себе я другим внушал,
Выходя из сеней родимой избы.

Николаем ты меня назвала,
Это имя победы над...

Желоба размытых дорог
Обрамляют пространную пустошь,
Ускользая в небесный поток,
Горизонт подпирая, ревущий
Окровавленным телом заката.
Уплывает течение взгляда
В рассыпного огня палаты,
В потускневшего дня обряды.
Сердце, пьяное бодрым эфиром,
Преподносит восторженный отклик,
В колыбели бездонного мира,
Багровея лучистою топкой,
И крича, что есть мочи, в дальний,
Наполняемый ночью остров
Утомленной земли, знамя
Водружают светильники-звезды
Сонной темени, тают дороги,
Искушая...

Сердце, о сердце!
Или ты - камень?
Как же сумело вытерпеть боль?
Сердце, разбейся
Об острые грани
Или обрушься в драконий огонь!
Но не терпи,
Умоляю, не надо!
Вынести пытку отважится - кто?
Что для тебя
Вечный страх и награда?
Успокоенье на сотни веков...
Сердце, наступит ли
Час, я не знаю,
Завтра, сегодня иль годы спустя,
Бедное, гулко
Стучать перестанет
Под временною грудой песка.
Только я верю,
Что в то же мгновенье,
Может быть, в муках забьется - и пусть!,
Может быть...

Меч, рассекающих сердце желаний –
Диких и страстных, не удержать.
Сколько еще он потребует дани,
Сколько заставит жизни отдать?

А в тишине, когда звон замирает,
Падает слово – неба роса.
Падает, шепотом сердце лаская.
В нем затихают бурь голоса.

Так и живу – между адом и раем.
Тихое слово с острым мечом,
До основания мир сотрясая,
Вечно воюют в сердце моем.

Никого я не люблю
И, тем паче, не ревную.
Только о тебе одной
Почему-то я тоскую,

Будто в сердце острый нож,
Будто рана кровоточит...
На кого я стал похож?
Кто несчастье мне пророчит?

Если я умру, ну что ж,
Выбрал сам себе судьбину.
Мне моя любовь, как нож,
Точно в сердце через спину!

Я разобью мечту сама, не дам тебе такого шанса,
Я буду вновь бродить одна, по улицам пустым скитаться.
На плечи грешные свои, я буду собирать укоры,
Пусть лучше так, чем у тебя вымаливать немые взоры.
Я сердце спрячу от тебя, и мысли мне твои уж чужды,
Ты всё решил в них за меня, а жалости твоей не нужно.
Ненужно. Слишком я горда. Гордыня ведь удел великих,
И значит, сможешь ты меня, узнать в толпе людей безликой.
И значит всё не просто так. Не просто так сейчас страдаю,
И значит, я ещё...

Тонет ночь во взгляде смуглом,
Опоясавшись фатой
Звездной ткани, странник блудный
Возвращается домой.

Он несет с собой суровый
Свет далеких берегов,
Под раскаты волн студеных,
Острых молний и ветров.

Лунный оттиск, вечный спутник,
Проторяет колею
Звездной ткани, странник блудный
Колыбель ищет свою.

На восходах и закатах
Бьется об одном с давно,
Где рубеж судьбы предвзятой,
Где в отечество окно.

И ответа ждать не смея,
Продолжает дрейф морской,
С умывающей тоской,
Не...