Очнись от распятья

словно чащи в лесу облюбована нами
суть тайников
берегущих людей

и жизнь уходила в себя как дорога в леса
и стало казаться ее иероглифом
мне слово "здесь"

и оно означает и землю и небо
и то что в тени
и то что мы видим воочью
и то чем делиться в стихах не могу

и разгадка бессмертия
не выше разгадки
куста освещенного зимнею ночью -

белых веток над снегом
черных теней на снегу

здесь все отвечает друг другу
языком первозданно-высоким
как отвечает - всегда...

На крыльях ночи прилетел ты, мудрый Ворон…
С каким известием, приказом?..
В дорогу собрана. Но разум…
Ещё земной соломой полон…

Из чьих ты, преданный глашатай?..
И с чем пожаловал, с рассветом?..
Но ты молчишь. И нет ответа…
Крестом молчания распята…

Печатью скован белый свиток,
Слова доверены чернилам…
Заря на небе вдруг застыла
И пала, в хмурый сумрак пыток…

Глаза, спокойны и бесстрастны.
Ты весть принёс, но с тайным смыслом…
Качнуло время коромысло,
Плеснув в одну из чаш...

Вы все глумливо смеялись,
Над распятьем Христа.
Из страха за жизнь боялись,
Освободить с креста.

А Он же на Голгофу шёл,
Прощение прося.
Чтоб каждый Спасение обрёл,
За нас тот Крест неся.

Декабрь пылает льдом созвездий,
Демоническое свечение холода,
На столе бумага, чернила
И острое лезвие
Мысли, вином одиночества
Раскованной.

Со стены глядит призраком Босха
Искушение святого Антония,
Застывшая поза
Внутреннего созерцания,
Средь апокалипсического поноса.

Поэзия звезд прилипает к горлу
Хриплой струной,
Адским нервом.
Ночь впивается в кровь
Гремит железной тьмой,
Познает свою иррациональную Волю.

Декабрь наливается свинцом
Голографических лун
В...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Кто скажет: путь сей нелёгок?

Кто посоветует забыть?

Кто скажет: это непорядок?

Кто научит не любить?



Кто скажет: есть одна потеря?

Кому её дано хранить?

Любовь - итог, начало, вера.

Кто скажет, как без них нам жить?



Кто нас научит умолчанью?

Кто нам облегчит ношу сей земли?

Кому же легче открыть душу

И излить свои грехи ?



Кто понимает с полуслова,

Особенно, когда их нет?

Кто воскликнет: вот она свобода?

Когда от неё простыл последний след...

Своей изломанной душою
ещё стремлюсь хранить огонь.
Людской молвы, над головою,
венец терновый, тайный стон,
несу на исповедь к вечере.
Вскрываю сердцем каждый грех.
Пред алтарём сжигаю ересь
безумства жизненных утех.
Им нет конца, в веках начало.
Трепещет пламя в темноте.
А я немыслимо устала
висеть распятой на кресте.
Вокруг толпа. Все ждут, как похоть,
финал загадочной игры:
будь то с креста паденья грохот,
иль вздох последний от иглы,
что жизнь вонзает, безразлична
к твоим...

весна земли маей маей судби
обледенела в обятях гредушей пустати
любов моя мая душа небесной розой вечност обрела
почемуже родноя меня не позвала
ти слишиш бог великий всемогуший
буду нем к тебе как ти ко мне года
ех ти господ слепой оглухший
каким сердцем рука твая еЁ сорвала
как мог ти всЁ и вся забит
радник в пустине исушит
как мог ти веру погубит
все надейди мечти истрибит
ти бог отнине для иних
ти недостоин молитв моих
галгофой зделал ти еЁ не для христа
для меня галгофа...

Моё место в мире сожрано зверьём,
Моё место в мире отдано живьём.
Я прожил пол жизни, оглянулся - пусто.
В зеркале глаза чужие смотрят на меня.

Это я, или не я?
Или кто то вместо меня.
Кто то, кто пробрался в дух мой,
Когда пьян он был и спал.

Легко ли выдержать моменты,
Когда стена в лицо бросается
И грудь со скрипом открывается,
Выходит кто то и зовёт.

За ним иду я, вижу - сердце.
Не бьётся, не колышется,
И это сердце чьё угодно, но только не моё.

Откуда взялся я, явился...

зайду я в церковь и распятье
услышит боль моей груди
ее несчастье и проклятье
прольется сквозь дрожение свечи

и раны вновь начнут кровоточить
и рубцы опять роскроются пред Богом
я не сумел себе любить запретить
но коль живем " одним лишь словам"

и возложу я на жертвенник храма
тельца по виду моей души
и пусть же Бог все и без слов зная
укажет мне мои пути

грехи не будут грузом над душою
но знаю что пойдет ко дну
нагроможденная любовью
во тьму пучины - на свету.