Общечеловеческие стаканы

Жена была за ним, как за стеной,
Но оказалось, что стена была Берлинской.
Поехал на рыбалку он весной
И прихватил с собою ящик с "Клинским".

С тех пор стал лучшим другом - алкоголь,
Держал бутылку за плитой на нычке,
Щелчок по горлу - тайный знак, пароль
Для приобщенных к пагубной привычке.

И без стакана адского напитка
Казалась жизнь угрюма и сера.
Жена ушла, он пропил всё до нитки,
И рухнула "Берлинская стена

Жизнь расправила сильные крылья,
Смерть подрезала их в один миг
Вспоминаем сейчас, тех, кто были,
Так недавно еще в живых.

И слеза мимо воли проступит,
И ком в горле не даст говорить,
Ведь вчера говорили , что любят,
Теперь уж некому говорить,

И не слышно детского крика.
Пустота лишь кругом и гарь,
Только солнца теплые блики,
Только новый скорбный алтарь.

И лишь свечи, цветы и игрушки,
От рыданий кругом темно.
Да стаканы, и горькие кружки,
И не слышно совсем ничего.

Закончились попытки разогнать
Тоску, всегда плетущуюся рядом,
Не льются строчки с неба рифмопадом,
И не о чем небесном уж слагать.

Добро всё чаще дань возносит злу
В обыденности скользкой круговерти,
Грызущие моменты полусмерти
Вдруг бросят со стакана на иглу.

И сердца топот, словно бой копыт
Кричит височной гаммою пульсаций,
Рисует яркий круг галлюцинаций,
И шёпотом отчаянья хрипит.

Едва ли есть обратный в жизнь билет,
Едва ли мой психоз теперь отпустит –
Милей стал чёткий...

Быть обычной-
Так не привычно,
Я не старалась,
Искала, скиталась.
И гордой ходила,
И не было силы,
И слёзы глотала,
Я ими дышала.
Все сны утопила,
Собою прикрыла,
И раны зализывать,
На иглы нанизывать.
Бояться дотронуться,
Давнишняя скромница,
Без тайн, без обиды,
В стаканы налиты,
Мечты и желанья,
За мной расстоянья.
Ты спрятал капризы,
Под нами карнизы,
Простить, попрощаться,
Самим не признаться.
Забыть и не вспомнить,
Легко не запомнить,
Любить,не вернуться,
Бояться...

Пламя безудержно взрывалось,
Неслись ветра по горным склонам,
Строка безжалостно писалась,
И разлеталась птичьим криком!

Мой кот убил собаку таксу,
Он вырвал лапой сердце ей.
Причиной был кусок колбаски
Нет сказа на земле грустней.
А завтра кот нажмет курок,
Поняв что стал он одинок!

Под золотистой крышечкой нежнейший аромат:
Душистая корица и пряный шоколад.
Душа поёт и хочется тепла!
Как жаль, что не получишь ни фига!

Тихой поступью оглушающей
Ты зашла воплощающе
Тайный...

Я говорю фальшивые слова
Чтоб слыть своим у жирной пены улиц
Я золотые сосны на дрова
Рублю для барбекю из куриц

Я променял далекий свет звезды
На тупо-мыльно-голубой экрана
Я стану ебарем любой пизды
Достигнув дна граненного стакана

Я растерял,что небо дало мне
В реинкарнации-за то,что было
Я буду рыться в вековом дерьме
Не смея вверх поднять кабанье рыло

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...

Три порожние бутылки
Новосветовского брюта.
Симфонически в затылке –
Гул похмельного дебюта.

Под влиянием "шампани"
Вдруг причудится такое:
Буря бурная в стакане -
Оле в шторм попал, Лукойе.

Удивительные глазки-
Угольки со дна стакана.
Упоительные сказки
Говорящего дивана.

Парусиновые туфли,
На шнурках из крепдешина.
Нестоящая - на кухне,
Не стиральная машина.

Оголённые девицы,
В непристойно-смачных позах.
Не расшитые петлицы.
Не распущенные розы...

БлаговестЯт колокола
под куполами дряхлых звонниц.
Замкнулся круг Её бессонниц.
Прощайтесь.
Плачьте.
Умерла.

К чему же этот благовЕст?!
Резона нет для благовЕста!
Судьбой в означенное место
сегодня
вбит
могильный крест.

Услышьте тризны звон глухой –
призыв к Её поминовенью!
Отбросьте, люди, все сомненья
и –
«Со святыми
упокой…»

Пропойте Ей псалом печальный.
Запомните!
Её сожгли!
И горстью выжженной земли
посыпьте
место
изначалья.

Её...

Не хворай, не тоскуй, наливай-ка!
Из бутылки в стаканы вина.
Этот мрак боязлив сам, как зайка,
Он как тень, что под нами легла,
Жизнь - отраву отравой пригубим!
И плевать, что на улице дождь,
В пограничьи осеннем мы любим
Тосковать ни о чём, ну и что ж?
После третьей не видно ненастья,
И Лужсковский ожил небоскрёб,
Ах, как мало нам надо для счастья,
Не подумай, что это упрёк.