Образок пробит от сглаза

Нежданно сгорблены берёзы
Пинком превратности судьбы,
В том виноваты не курьёзы,
А просто – «Супердураки»…

…стоял могучим клён кудрявый
Царём прелестной красоты,
Пришёл чудак – упырь халявный,
Лишил красавца высоты,
Вонзил кинжал в живое тело,
Пробил насквозь его чело,
Лихое довершивши дело,
Озолотил «зельём» копьё –
Клан омерзительной управы,
Анклав духовной мерзлоты,
Да – Вы, наверно таки, правы –
Это ж родственник чумы!!!

Не бранно взбешены берёзы
Витком превратности...

Холодные руки -
Кровь не греет.
Тяжелые муки
В душе темнеют.
Сердце как камень -
Ничем не согреешь.
В глазах лед и пламя
И ты не сумеешь…
Тупая боль.
Не пробить преграду.
Печальная роль,
А кому-то награда!
В плену одинока
Из каменных стен.
Жизнь жестока
Я хочу перемен!

Сквозь утра серую завесу
Пробиться луч спешил несмело.
Клубилось марево над лесом.
Держала ночь в тисках умелых

Сумбурных снов резную связку,
Не смея рвать туманных нитей.
А вдалеке плескалась краска
Из бледных роз, росой умытых.

Лаская край у горизонта,
Мазков рассветная палитра
Струилась в мир, дробясь в озоне,
В надежде жажды и открытий.

И любовались небесами
Глаза, и сердце, окрылённо,
Летело ввысь, где берег дальний
Познал мечты живой законы.

25.08.2008

Неправда в глазах - значит зеркала неправы,
Смерть - как девочка с черною лентою
И увядший цветок на подоконнике сна,
Как потеря ушедшей весны...

Подари мне тишину,
Заверни её в бумажную салфетку.
Я подружусь с собственной тенью
И буду смотреть сквозь стекла на время.

И пусть беда будет той рекою,
что обогнет нас.
И пусть слеза будет той водою,
что сольет нас.

Мир ступнями ступает по извилинам судеб,
Но мы в заточении своем выжидаем момент,
Когда час должен пробить.
А жизнь...

Напевая негромко мотив, по тропинке вдоль речки
Шла весёлая женщина с сумкою через плечо
И у дома близняшек присела на пне у крылечка,
Напекало весеннее солнце тепло, горячо.
Попросила радушных хозяев приюта на время,
За еду и постель помогать и детишек учить,
По открытости душ не сочли её просьбу за бремя,
Коль судьба принесла, значит этому надобно быть.
А из сумки её появилась пушистая кошка,
Цветом рыжая, синие глазки - почти небеса,
Обежала весь дом и весь двор и легла на окошке
И...

А нам подавай жареного,
А нам подливай жёлтого,
К чужому белью, как жадные,
Мы ухом примкнем для полного,
Для полного счастья на горести,
Для пущей самодостаточности,
Хвостами по щелочкам строимся,
И жвачку смакуем с алчностью.
Ведь мы, мол, такого не пробывши,
Ведь мы в своей святости баюшки,
Сосём лицемерную кровушку,
И с совестью вроде бы в радужном.
А нам подавай застольного,
Зловонного, грязного, сального,
Других как сливаем помоями,
Так сами в помоях плаваем.

Эгоизм твой топорщится
И рычит угрожающе.
Ты – заядлая спорщица
И проказница та ещё.

Доверять тебе слепо я
До сих пор ещё пробую.
На капризы нелепые
Все финансы ухлопаю.

2006 г.


+++

На балу у жёлтых листьев
Я безумствую один.
Здесь художница без кисти
Пишет тысячи картин.
Госпожа щедра на краски.
Нет в картинах места злу.
Во владеньях светлой сказки
Я балуюсь на балу.

1997 г.

Одряхлеет плоть, затихнет кровь,
Время жар в груди моей остудит.
Ты – моя последняя любовь.
Больше никакой уже не будет.
Я пока не разменял полсотни,
Но казалось мне, что это – всё:
В сердце никогда не будет солнца,
Укатилось счастья колесо.
Нет, не укатилось! – возвратилось,
Радугой опять в глазах искрясь.
Нежность стебелёчком вверх пробилась
Сквозь асфальт годов, сквозь быта грязь.
Каждым утром солнце, что смеётся,
Клён, что шелестит над головой,
Голубь, что в окно моё скребётся...

От беленьких грибков жируя,
Ее не пробовал сырую.
Тогда я их сшибал ногами.
Теперь, ища, упрусь рогами…

По окну размыло осень,
На часах пробило восемь,
Ты сказала: Одевайся, опоздаем на вокзал.
Я смотрел как бьется муха
В паутине кверху брюхом
Между рамами, тихонько, ее ветер раскачал
Мне хотелось здесь остаться,
Никуда не возвращаться
В паутине безнадежно, одиноко засыпать.
Неужели тридцать восемь,
И моя настала осень,
И совсем уже не страшно в никуда мне опоздать.