Обочины

На границе лета и осени, когда выжженный август глотает
сухими губами асфальта золотую пыль сентября,
и, окрашенные в зелёный, волосы скучных скверов смывает
первая седина листопада, когда
бесполезные крики птиц будят глиняный ковш заката,
зачерпнувший уют опущенных глаз оконных рам,
раздается голос новорожденного, глухой, неприметный, как мятый
надорванный лист клёна на стойке карниза съемной квартиры, там,
жизнь пробивает лунку дыхания сквозь тьму осеннего вечера;
бледный ветер, как...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

Иллюзия счастья на капле хмеля, элизиум тёплой плоти,
абсорбирующей нежность;
она подаёт надежду, как метеорологическая сводка,
она кидает небрежно одежду,

и идёт босиком по холодному кафелю ночи,
лёгким кивком приветствуя непосредственность
и неизбежность любви – грешная кровь и святая душа, порочная
правда, вьющая из ветра верёвки, роскошь, блеск

и дымчатый взгляд на углях погребальных костров заката.
Расплывчатый ряд незаконченных фраз – парафраз
приливных сил луны, треска...

Кружилась дамочка по летнему шоссе.
Искала дамочка похожих в неглиже.

Крутилась так и эдак...Пел рояль,
Стриптиз души на сцене вдохновлял

Сидящих по обочинам в кафе...
Стихала музыка, и каждый подшофе

Из мемуаров стоптанной судьбы
Коптил, в засол уложенный, следы...

Небес раскрыт Любви аккордеон,
Ввинтилась скрипка в дышащий озон...

Сны покидали столики проблем,
Искрит шоссе в идеях цвето-тем...

Кружилась дамочка воздушно над шоссе,
Смотрела долго на открытые кафе...

А не стоит, ведь, жизнь на месте.
Она дарует и берёт.
Теченьем выбит наконечник,
Захочешь - он же и вернёт.

И выбор сделанный однажды
Не поторопит, коль не в мочь.
Всегда, в душе имея праздник,
Найдёшь сто способов, чтоб смочь.

И не усердствуя лукаво
С самим собой, увидишь путь,
В котором собственное право
Не даст в обочину вильнуть.

Жить, это значит жить на Воле
От мыслей, что опять запрут
На поиск собственной неволи,
Вновь замыкая малый круг.

И если жизни позвоночник...

Фонарей неровный почерк
пятнами чернил по ветру,
словно б..ди вдоль обочин,
словно дамы полусвета.

Ориентируясь на зорьку
зимнего солнцестоянья,
сердца осень, как осколки
чёрных листьев и преданий.

Дребезжит вагон вселенной,
остановки, что погосты,
в уши воск залить себе бы,
как святой Бернар Клервоский.

Фонарей размытых пена,
тишины шестое чувство,
радость – это просветленье,
производное от грусти.

Сердце бьётся тихо-тихо –
вот, возьми его, потрогай;
сердце рвётся...

Колпака не было, подумал, всё пропало, упала
звезда с неба, списки, приписки, каждый хотел
в них попасть, пасть закрой, гав не лови, не вой,
не в твоей воле, уволю, газ отсутствовал, отключу,
не до веселья, на ели весели, подсыхали, вспо-
тели, ждали прихода, надеялись на чудо, каж-
дый своё, ё моё, что называется, лень парится,
зреет, авось и она успеет к шапочному разбору,
так думала, примеряла анну на шею, или павла,
мечтала, ну ты и пава, хвост павлина, песок, глина,
кирпич...

16.Снега бескрайни.
Одинокая нить асфальта.
Затерянные в пути.

17.Камышевое поле.
Одинокая могила на обочине.
Как всё хрупко!

18.Одинокий дом
Красным пятном
Среди белизны.

19.Шеренга деревьев,
Караул тополей.
Брошеные дома.

20.На горизонте,
Покрывало зимы
Режет лес чернотою своей.

Март на исходе указанных сроков,
Тихо, сидит на обочине дня,
Скоро апрель, а зима, как морока,
Серым сугробом у старого пня.

Оба устали от трудных борений,
Ночью морозило, в полдень капель,
Слушай, Зима, может чаю с вареньем,
Выпьешь в дорогу, и встретим апрель.

Взгляд у зимы был тяжелый, холодный…
Молча, сидели всю ночь без огня,
Небо осыпано россыпью звездной…
Встретили утро апрельского дня.

Марту на смену приходит апрель,
Та же с зимою идет канитель.

Ездят еще по нашим дорогам запорожцы, москвичи и стесняются
Быть гордыми и независимыми стараются
А мерседесы, лексусы и форды от них воротят морду.

А по обочине идет бабушка с коляской, смотрит в небо, на солнце красно.
Не смотрит вовсе на дорогу, думает о Боге
И на душе у нее светло и классно
Бабушко -Ладушко