Обиды нож

Всегда что-то сердце жадно раздирает,
До сильной боли где-то там, в груди.
И жаль, что никто не понимает,
Что в душе той чëрствой,
Нет больше любви.

И не хочу держать на вас обиды,
Иль зло таить в красных глазах,
Но только вы, мои друзья,
Нож вновь вставите, впотьмах.
***
Вновь молчу, или исчез я может,
Надеюсь, не дойдет мысль до вас.
В будущем вас боль обгложет,
За то, что вы творили, между нас.

Сад цветущий и сад увяданья

Все, что держит в ладонях земля –
Сад цветущий и сад увяданья –
Опрокинет людское желанье
Ось земную на запад клоня.
Осквернит, прислоняя рукой
К белым щекам святыни Покоя.
За густою черною кровью
Тянет бешеный след за собой.

Затуманит туманом глаза –
Все глядеть им под образа,
Не глядя на пустые сомненья,
Гордо всматриваясь в откровенья,
Свою ношу рукам донести,
На забвенье слова обрекая,
К Вознесению у самого края,
На краю безымянной земли...

Как разобрать в себе любовь?
Она ль граничит убеждения?
Она ль вонзает в сердце нож
И вносит в душу грань сомнения?

Она то похоть, то печаль,
То слезы, горе и обиды?
Она ли в ревности тебя
Уводит в мысли суицида?

Конечно это не любовь!
Всего лишь тень сопоставления,
Сравнения и других невзгод,
Взращенных низким самомнением.

Любовь бывает трех дорог:
На первом плане, самом низким,
Когда кипит от страсти кровь,
И хочешь с телом быть столь близким.

Второй он более простой...

Отважная…

Давным-давно, холодной зимней ночью
В деревне, что стоит в глухих лесах
Пропали малыши сынок да дочка
И мать не спит, купается в слезах

Ушли чуть свет, под вечер не явились
И вся деревня успокаивала мать
И всем селом они на крест молились
За дочку и мальца, которому лет пять

А девочке двенадцать, давно уже невеста
Но на дворе пурга, на ней же только шаль
И мать ревет и не находит места
И беспокойный взор свой, устремляет в даль

Ну а пурга шумит, затачивает зубы...

Снова гость к моей соседке,
Дочка спит, торшер горит,
Радость на лице.
По стеклу скребутся ветки,
В рюмочки коньяк налит -
Со свиданьицем.

Вроде бы откуда
Новая посуда?
Но соседка этим гостем дорожит:
То поправит скатерть,
То вздохнет некстати,
То смутится, что не острые ножи.

Он - мужчина разведенный,
И она - разведена.
Что тут говорить...
Правит нами век казенный,
И не их это вина -
Некого винить.

Тот был - первый - гордым,
Правильным был, твердым,
Hу да Бог ему...

ответь мне в слово знать хочу:
зачем кровавыми следами
ногой моею поступал?
лицо как будто за очами
уходит в сумрак, и пропал
весь лик его в тумане страха:
зачем рукою стал моей
что ножь взяла на убиенье?
и сердце сжалося сильней.
зачем направил на гоненье?
другой:
ты хочешь истину узнать,
зачем, зачем одно зачем!
коль так вопрос весь твой звучит,
ответом будет тоже: с тем
чтоб ты понятен стал к моей
натуре черного себя.
за тем тобою управлял
как видно было что тебя
народ на...

Стал народ роптать на Господа,
А пришельцы больше всех -
Кто нас всех накормит досыта? -
И ввели евреев в грех.

Обнаруживали прихоти
Отщепенцы пришлых масс,
И сыны за ними хныкали:
«Кто накормит мясом нас? -

Манну хаяли и плакали,
На мучной взирая мусс -
Долго смачно мы не какали,
Позабыли мяса вкус,

Что в Египте ели даром мы.
С тем, что запретил ислам,
Не согласны мы с татарами,
И в свинью есть можно нам,

Если завалить нечистую,
Освятив пред тем ножи,
Шашлыка кусочки...

Обучи мое тело, жертвенный нож.
На равнине войны я любви присягал обнаженным.
Мы там выжили с ней.
Мир причислил нас к прокаженным,
Когда трепет души обнимал этот жертвенный нож.
Мы там выжили с ней
В стороне от безумного мира...
В тех касаниях, что неподвластны даже перу.
В нас звучал алый бог
И акафист, прикрывший нам спины,
Белым воинством лёг дорогою поутру.
Так возьми черный мёд,
Зачеркни и пиши за пределы
Этим белым, целующим
Стигматы листа.
Светлой болью пиши,
И сжимай...

Когда нож щупает жилку,
ту, что бьется у запястья,
кажется, вся вселенная
вдруг соприкасается с тобой.
Вселенная на кончике ножа.
И когда нож убирается в стол,
кладется рядом с пожухлым
ворохом исписанных бумаг,
вот тогда и настигает чувство
эсхатологии вселенной.

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...