О служебных романах

Николай Некрасов
поэма
«Кому на Руси жить хорошо»

Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: попу.
Купчине толстопузому! -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
Вельможному боярину,
Министру государеву.
А Пров сказал: царю...


Сейчас нет сомнений: - Кому на Руси жить хорошо

Коль жил бы Некрасов в наше время…
У него бы не было сейчас сомнения.
Кому на Руси жить хорошо…
Хотя сто пятьдесят лет с тех пор...

Крошишь янтари в сжатых ладонях,
Ломаешь мосты под шатающейся ногою,
Вся твоя жизнь – роман с собственною душою,
Да еще с тою, что зовется судьбою,
В ком отражаешься не на смерть, а на жизнь.
Смерть покажется сказкою перед тою…
Мы скользим по лезвию луча, платя дань теням,
Глотая сердцами опасную тишину,
Доставая до дна… растворяясь в звездном дурмане
И возвращаясь вновь в обморок дней.
На раскаленном камне
Танцуя свой огненный танец, выросший из свечей.
Выворачиваясь из хребта...

Все меньше дни и все длиннее ночи
Становятся к исходу октября.
Я сделал жизнь свою на день короче,
Сорвав последний лист календаря.

Вот- вот ноябрь с простуженных деревьев
Последний лист безжалостно сорвет.
Так жизнь моя, как этот лист осенний,
Когда-то незаметно опадет.

Архидьякон Роман Тамберг

Есть ещё президенты в странах…
За таких пишут завсегда в романах.
Как они для народа своего стараются…
Права народа в стране не ущемляются.
За страну свою, головы готовы сложить…
Чтоб народ в ней безбедно смог жить.
Вот Лукашенко для страны и старается…
Нигде и непередкем не преклоняется.
О трудовом народе не забывается…
Белоруссия по жизни пробивается.
Сельское хозяйство там расширяется…
Из-за границы продукты не закупаются.
На вооружения триллионы не кидаются…
Воевать нискем не...

Ароматом какао с корицей дышал уют.
С атмосферой морозной внезапно вошла она:
Научилась – в романах целуются и поют,
Веселилась – картинно портьеры сорвав с окна.

Пошуршала страницами полураскрытых книг,
Оставляя небрежно закладки своих духов.
Разрумянилась – чувства её не нашли улик
В экстрасистолах сердцебиений моих стихов.

Телевизор включила – куранты двенадцать бьют.
Ананасом в шампанском разбавила первый снег.
Наслаждалась уютом, попутно даря уют.
Раздевалась, балетной...

Время осенних дождей,
Жёлтые липы в тумане.
- Сердце печалью обвей…
Сказано в старом романе.
Время причуд и надежд
Будто куда отлетело.
В груды бесцветных одежд
Снова укутано тело.
Некуда больше спешить,
Небо вокруг дождевое.
Лишь в закоулках души
Теплится что-то живое.
Тлеет фитиль, чуть треща,
Свет неустойчив, но ярок.
Лист закоптела свеча –
Жёлтый, оплывший огарок.
Сядем опять за столом,
Вспомним о днях предпоследних.
Вот мы и снова вдвоём,
Мудрый ты мой собеседник.
Только...

Я тень... всего лишь тень...
Свеча... сгоревшая до тла.
Уже не жду... уже не верю...
Я в этой жизни... умерла.

Искала счастья... не нашла...
Любви хотела... да напрасно.
А гордость... просто подвела...
Забыв... что жизнь не сказка.

Я не принцесса... ты не принц...
Меня спасать ты не примчался.
Но я ждала и всё молилась...
А жизнь... роман свой написала.

И словно в сказке уколовшись...
Отравленой иглой... уснула.
И сердце... тихо-тихо бьётся...
Я в своих грёзах утонула.

Я...

Серый фонарь качается,
Снег ледяной сечёт.
«Всё только ещё начинается» -
Плещеев случайно прочтёт.
Слово на слово нижется,
Господи, помоги!
Славное время.
Пишется,
И отдаются долги.
Тень петербургский улиц
Начинена мятежом.
Народоволка Засулич
Оправдана «Божьим судом».
Как это всё получается,
Выстрелы, кровь, приговор.
«Всё только ещё начинается» -
Раскольников точит топор.
Пройдено столько, что горе
Словно родной человек.
Сниткина Анна Григорьевна
Стенографирует век.
Слово...

Вот сидит матрос,
Бородой оброс.
С трубки дым под нос,
Свежий бриз норд-ост.

Он вина хлебнул,
Песню затянул,
Как в морях тонул,
Линь, да фал тянул.

А в глазах тоска.
Седина в висках.
На камнях мыска,
Моря ширь близка.

Тяжело пришлось, -
Жизнь, то вкривь, то вкось.
Все что и сбылось
Мимо пронеслось.

Пел старик с тоской,
Словно вновь сквозь строй.
Слезы той тоски
Словно вглубь с доски.

Чайки дерзкий крик,
И затих старик –
В свой последний миг...

Забросил стихи и дела,
Осталась пустою квартира.
Безмолвием ночь обдала
И дальней звездой осветила.

И женщина тоже ушла,
Покинула серые стены.
Как в старом романе прочла
Коварную фразу измены.

Когда и в каком феврале
Со мной приключилось все это?..
Бумага чиста на столе
В сиянии лунного света.
1992г.