О пьянстве

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

Прости нас, славная Столица,
За то, что мы пока скрипим,
За то, что не смогли смириться…,
За то, что есть и пить хотим,
За то, что мы еще плодимся
Законам логики вразрез,
За то, что вечно суетимся,
За то, что дышим, наконец.
Особо нас прости, родная,
За наших жалких стариков –
Тех, что, бутылки собирая,
Бредут вдоль стен твоих домов.
Прости нам наши колымаги.
Таких, ведь, в мире не найдешь!
Они – как кляксы на бумаге,
Попавшей под осенний дождь.
Мешают, лезут под колеса
Твоих...

Во дворе играющие дети
Смотрят на холмы через дорогу.
Гулко и протяжно воет ветер,
За окном темнеет понемногу.
За холмами стелется равнина.
В небе тучи катятся устало.
Целый день сегодня моросило;
Только с полчаса и перестало.
В комнате так холодно и сыро.
Пуст и сломан старый холодильник.
На душе тоскливо и уныло,
Еле слышно тикает будильник.
Шорохи от чиркающих спичек
Наполняют ватное пространство.
Под кроватью стопка пыльных книжек.
Одиноко погружаюсь в пьянство.

Вся жизнь – абсурда мир волшебный!
Мы в нем – кривые зеркала:
Нам дружба кажется враждебной,
Нам сажа черная бела!
Влеченье кажется любовью
И добродетелью пороки!
Старушка Истина от горя
Согнулась на моем пороге.
Ее нигде не принимают –
К чему печальная старушка,
Когда повсюду балом правит
Ложь – молодая хохотушка!
И злость-змея вползает в души,
И жаба-зависть сердце душит,
И скорпионом жалит память
О том, чего уж не исправить;
Обжорство хрюкает, как хряк,
И пьянство гложет...

Семь ангелов за моей спиной
Шептали моей душе.
И каждый шептал о дороге иной,
И об иной судьбе.

И каждый шептал о заветах других,
И о других грехах.
И мне казалось, что каждый из них
В своих убежденьях прав.

И мне казалось, что все так и есть.
И я принимал их тьму,
Впуская в сердце зависть и лесть –
Я этого не таю…

И ярости дым кружил надо мной,
И жадность сводила с ума.
Распутство и пьянство крали покой,
А праздность лишала сна.

Иные судьбы иных дорог –
Никто их семи...

Ты хочешь растопить мой вечный лёд?
Добраться сквозь него к любовной дрожи?..
Не мучайся, о лёд сдирая кожу –
Любовь давно там больше не поёт.

Ты хочешь поглядеть на мертвеца,
Что был во мне когда-то похоронен?
Надеешься, что всё, что было кроме,
Во мне не разложилось до конца?

Ты хочешь заглянуть в мои глаза?
И что ты ожидаешь увидать там?..
Всей боли в них не разложить по датам,
Лишь слёзная набрякла железа.

Ты хочешь ко мне в сердце заглянуть?
Неужто своего картинок мало...

Родина!
Тихий сад, где у тына алеет смородина,
Родина!
Островок за излучиной быстрой реки,
Родина!
Возле дедовской кузни сухая колодина,
Родина,
По апрелю лазоревые ручейки.

Родина!
Дар судьбы, что дороже и злата и ордена,
Родина!
Две души, две надежды, сращенные встык,
Родина!
Пусть тебя не коснется любая невзгодина.
Родина!
Пусть звучит горделиво священный язвк.

Родина!
Ты опорой судьбы и души на добро дана.
Родина!
Кто остался без Родины – жалок, убог...
Родина!
Я в...

Есть в русском перроне
Бездонное пьянство
Безмерная ругань,
Безмозглое чванство…

Есть также немного
Прилипших жевачек,
Окурков, бутылок,
Бабулек на лавке…

Рабочих-таджиков,
И дырок в платформе,
Бесхозные сумки,
И несколько в форме.

Сидели, ругаясь,
На лавке два типа,
А рядом сидел…
В белоснежном костюме!

И белые туфли его
Становились
На грязный перрон…
И сердце сжималось!

И был в его взгляде –
Таком изумрудном,
Немного печальном,
Немного уютном
Бледнеющий...

По земным дорогам давно брожу,
принимая и сладкий пряник, и плеть.
"Я люблю" - на суде небесном скажу,
"Иль казните, иль милуйте, ваша честь..."
Мне достались в наследство невзгод сума,
слезы детства, вечный "доколе?" крик.
Колокольни немые, пустые дома,
и распухший от вечного пьянства язык.
Красный крест вращался, сгущая тьму,
то гроза, то метель, то свинцовый дождь...
Ни сестры. ни брата.На откуп уму
низкопробного золота. Желтая ложь
мастерила сети газетных страниц,
и не таял лед...

С красивой девушкой мне сложно говорить
И как-нибудь я буду рядом с ней
И не смогу ее на танец пригласить
И буду я мечтать о ней
Как будто она просто совершенство
Как будто нету лучше никого
И будет делом моим пьянство
И буду я с бутылкой за одно