Нырнул в глубину

Он умеет извлекать
Звуки из гитары,
И умеет он летать
С вольными ветрами.
В чистой глубине небес
Он найдет свои ответы,
Может, Ангел, может Бес
Вдохновлял писать куплеты.
Он с гитарой, вечно пьян,
Его дома не найти
Жизни путаный обман
Не собьёт его с пути
В его песнях - жар огня
Он умеет делать так,
Что быстрей бьются сердца,
Сильней сжимается кулак.
В голове его аккорды,
Мысли звуки и слова
Одинокий и свободный,
К струнам тянется рука.
Его крылья из СВЕТА
Он в свободном...

У ног ковер листвой осенней,
в душе гуляет ветра стужа,
с тобою, и ее тепло ушло в темницы моей скорби.


***
Луны отраженье скользит по воде,
одетое в маску печали,
ее разделяю я сердцем, давно
любимой не знали глаза.


***
Зовет дорога в даль простором диким,
но крылья связаны мои цепями страсти,
что выковала ты, невольной птицей
я в клетке бьюсь, взаимности ища,
в пустыне чувств не мысля о свободе.


***
Вспороло солнце горизонта колею,
раскинуло корону золотую...

Потеряв смысловые заметки,
В одиночеством стертой душе,
Вспомни ты, за пришествием редким,
Было ль это все смыслом вообще.

Начало

1

В небе читалось утро,
Солнечной колесницей,
Через порог горизонта
Луч златокрылый дрогнул,
Холод ночной растопив.

Берег, дышащий бризом,
Взмытый волною пенной,
Принял простором диким
Поступь блудного духа,
Коей взрастил судьбу.

Тянется змеевидной,
Вдаль уносящей лентой,
Россыпь песчаной глади,
В скалах заходится эхом
Чайки попутная...

Чудес на свете не бывает,
Есть постижений глубина.
Но суть, что чудо отражает
Великолепием - верна.
А размышления о чуде
Как о Фортуны чайном блюде
Смести иллюзий облака
Поможет верхняя строка.

Я, как художник, одержим
Всей пластикою тонких линий,
Что очертили грацию твою,
И содержаньем мудрым дополняя
Движения неуловимых струн
В твоих устах, гармонию воспевших,
Они покоя не отыщут и во мне,
Как удостоен этой знатной чести,
Внимать их сокровенной глубине.

Два озера карих глаз.
Хочу я хоть раз взглянуть –
Что спрятано в глубине?
Любимый овал лица
Диктует мне приговор:
Навеки рабом я стал…
С любовью я в них смотрю,
В два озера карих глаз.

Какие закатывал вторники
батоно Цурцумия Торникэ
под старым тутовым деревом
за кромкой асфальта серого.
Внимала там музыке разной
вся улица Махарадзе.

Зурна, как вдова безутешная,
тоску наводила кромешную,
и сердце сжималось у всякого,
когда она яростно плакала,
ревела ревмя без стесненья -
Божьим благословеньем.

Чонгури, дудуки старинные
в нас чувства будили глубинные.
Те песни, тогда прозвучавшие,
теперь вспоминаю все чаще я -
как властно врывались в квартиры
мелодии...

Бездна глаз окаянная,
Голубой океан
Раскачал меня, пьяный я,
От любви твоей пьян.
И тонуть так приятно мне
В глубине милых глаз,
Страстью сыт многократно я,
Погибал в ней не раз.
Мой наркотик пожизненный,
Пусть губительный, пусть,
Не ропщу, в укоризне я,
И светла моя грусть.
Бездна глаз окаянная,
Голубой океан
Раскачал меня, пьяный я,
От любви твоей пьян.

тепло твоей руки -
мне скажет откровенно
о том глубинном -
самом сокровенном,
что дышит нервно и задушено хрипит, но не являет потаенный вид, не отвечает на чужие голоса...

душа...

простоволоса и боса, бесхитростна, но вовсе не проста, ее предать - как предавать Христа, как рваться в нечестивцы и иуды…

душа твоя - невиданное чудо...

всем... холодам... вселенским... вопреки...
тепло... твоей... я... чувствую... руки...

Плачет юная дева, забытая морем и пляжным ковбоем,
оседлавшим вечернюю тучу (не помню я номера рейса).
Слезы падают в море и, в нем становясь глубиною морскою,
лижут стеклышко, бывшее некогда оком шикарного "Цейса".
А у стеклышка пляшет конёк-горбунок, этих вод местный житель,
или жуткая тварь извивается телом змеистым и странным.
Плачет дева, не зная, что море всего лишь обитель,
тех, кто в стеклышко это высматривал цели в морском караване.
Были сильными люди в больших кораблях...