Нуждаться

Так случилось, что однажды
Он один остался вдруг.
Рухнул мир, что был налажен,
Появился женщин круг.

Только все его присвоить
Торопились, поддержать,
Пожалеть его, устроить
И бразды правленья взять.

Он не в жалости нуждался,
Не в поддержке, чтоб расти,
Он всего лишь сомневался,
А возможно ли найти

Ту, которая разделит
Все желанья, всё поймёт.
Как в себя, в него поверит
И на край земли пойдёт.

Ту, которая не будет
В мелочах его корить,
Словом резким не осудит,
Ту, с...

«Умрёмте ж под Москвой!» - воскликнул Путин.
Пусть умирает! Плакать мы не будем!

Бессмертный лермонтовский стих
Пристроил он для нужд своих.

Полковник этот хлеще хвата:
На Волге будет база НАТО!

А сам он хочет стать царём.
Тогда все скоро мы умрём!

Какой солдатам он «отец»,
Мы знаем. Будет всем конец!

Когда уйдёт от власти враль,
Ничуть его не будет жаль!

И молвил он под дикий вой
Толпы: «Умрёмте ж под Москвой!».
Вся хунта и пахан их ловкий
Пусть умирают на Рублёвке...

Горная, чистая, быстрая
Гордая кошка - снежный барс
Светит глазами лучистыми
Еще издали увидела вас

Душа гряды, душа скалы
Из глаз ее на нас смотрела
А мы не знавшие нужды
На нее с жадностью смотрели

О, как нам хочется поймать
И заточить ее
В свои убогие пределы
И гордость гор себе забрать
И в путы заковать ее
И приручить и дух и смелость

Очень мало осталось барсов
Очень мало нужно слов
Быстрее можно докричаться до Марса
Чем до тупых и жадных ослов

История предательства проста,
Его начало - личный интерес,
Медовые и лживые уста.
Его конец – мешающих под пресс,
Под монастырь и в прочие места...

Предлог достойный этому всегда
У рыцаря кинжала и плаща
Найдётся. Даже если без суда
Рукою твёрдой и не трепеща -
Всё извинит великая нужда.

Предательства цена - покой, успех.
Всем вместе не подняться на Эльбрус.
Благое дело - это же не грех..
Возмездие? За что, ведь ты не трус...
А совесть? Она вовсе не у всех.

Не...

Вспомнил Путин о Руси стихи Есенина.
Вспомнил «Дайте родину мою!».
Русь от Путина нуждается в спасении!
Родина – у бездны на краю!
5 марта 2012 г.

Ты - женщина, ты - книга между книг,
Ты - свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты - женщина, ты - ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

Ты - женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты - в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся - от...

Мир не звенел и песен не писалось, тоска, угрю-
мость расплескалась, по душам, и слова ушли, с
чего начать не ясно, грустно, все чудеса рассыпа-
лись и чувства, отсырели, разлеглись, на ложах
мирозданья и не летят ползут, закланье, приноше-
нье жертв не нужно, нужда заела и утюжит, не по-
дают ни милости, ни света, бредёт как все, а был
вчера поэтом.

«Я в прошлой жизни – птицей был!» -- вдруг у обрыва ёж
Вороне гордо заявил... Но та сказала: «Ложь!

Рождённый ползать – не взлетит! И в жизни той иной,
Полёт ежа, ежей -- претит Природушке самой!»

Но гордый ёжик: «Темнота! Ре-ин-кар-на-ци-Я!
Тебе же лебедь не чета! Вот так летал и я!»

Куда б завёл ненужный спор, кто знает, но прервал
Сей "философский" разговор, кто между ними встал.

(Медведь на этот же обрыв взобрался по нужде.)
Крылатая, про спор забыв, вспорхнула...

Помоги, святая Ксения,
О тебе начать рассказ,
И читавшим эти строки
Дай здоровья! В добрый час!
I
Усадьба в свете лунном
Застыла в тишине,
А в доме свечи всюду,
И тени на стене…

И зеркала завешены,
И шёпот голосов,
Рыдания глухие,
И чей-то слабый зов.

Все было по-другому
Еще позавчера:
Любовью и весельем
Дышали вечера.

А нынче дом Петровых
Похож на сироту,
И даже стены чувствуют
Потери остроту.

***
Всю ночь у гроба плачет
Красавица-вдова…
И вдруг, как будто...

О, обозленные сердца,
О, мир кромсающие в боли,
Страданьям ждущие конца,
О, узники печальной доли…
Но так ли скорбен ваш приют,
Но так ли тягостны страданья?
Здесь все печальные идут,
Не зная к Богу упованья…
Двуликие в своей нужде,
Платить за счастье непривычные,
Винящие сей мир везде,
И слишком, без ума практичные…
Но есть же пища, есть и кров,
На телесах одежды новы…
И был ли Бог всегда суров?
Всегда ли знали вы оковы?
Был час веселья, был разврат,
Столы ломились, гардеробы...