Ноябрь

Обычный вечер был.
Простой обычный вечер.
Такой быть может, был,
Как тысячи у нас.
Горели фонари
Как сплавленные свечи.
И всё бы ничего…
В после рабочий час.

Шум городской притих,
Кто спит уж мало-мало.
И в сером дыме неба
Нет ни луны не звёзд.
Высотные дома.
Дворы больших кварталов.
Бетонная тоска
И скука в полный рост.

Сегодня он устал.
С кем, братья не бывает.
Аллея из цветов,
Немного тешит взгляд.
Идёт себе один,
Идёт и ковыляет.
И вроде рад всему.
И вроде бы не...

Собираются птицы за окнами в стаи
И всё дальше куда-то летают, летают,
И когда-нибудь больше уже не вернутся.
Вон прохожий на улице в курточке куцей...
Осень...
Это осень. Ну, да, это просто погода!
А осенняя грусть слишком давняя мода,
Только птицы под окнами не умолкают
И всё дальше, и дальше, и дальше летают
В просинь...
Крылья птиц так сверкают на солнце огнями,
Я смотрю из окна на них целыми днями.
Они тоже тревожатся и негодуют
Почему злые ветры всё дуют и дуют
За кадр...

Ну, зачем этот вечер багряный
Полыхал над не спетою песней?
Ну, зачем вы уходите рано?
Неужели настолько нам тесно?

Неужели обрушится небо?
Или солнце внезапно остынет?
Никогда ты помехою не был.
А теперь и не будешь... Отныне...

Запечаталась в память кручина.
С нею вместе уйдем за тобою...
Догоревший закат не причина
Все оставить за горстью земною.


ноябрь 2009 г.

Ладья бортом стучит о пирс, а пир горой,
покрыты снегом, окраины и дерева, ревёт
скотина у двора, пастух присел под старой
липой, пила звенит, «колокола» и стук топо-
ра о колоду, дул ветер поры, приоткрыв, раз-
веев над равниной кружев, тех облаков и
иней, стужа, близка, ноябрь, стучит в окно,
долги растут, расплата близко, а блики не
осветят путь и «яму» не пройти с разбега,
где радиус длинней дуги и горизонты не вид-
ны, событий тех, что ждут нас вскоре,
парик, поправив и корсет...

Выл холодный ноябрь в леденящей метели,
Снег навстречу швырял, залепляя лицо.
Шел навстречу бессмертию в серой шинели,
Покидая парад, полк безусых юнцов.
Кто-то машет рукой со стены мавзолея.
Не видать, не понять перед кем держат шаг.
Под застывшим прикладом ладошка немеет.
И кричит старшина, не стесняясь в словах.

Враг уже у ворот нашей древней столицы
Добровольцев полки грудью встретят его.
И во снах матерей смогут только явиться
Большинство сыновей из парада того.

Где-то...

Осень роняет листья:
Жёлтые — мне в ладони,
Алые — для тебя.
Мистика,
мистика,
мистика:
Над головой — зелёные,
Крыльями машут по небу,
Будто бы их почистили,
Словно — от страха выстрела,
Точно — от блеска истины,
Сталью своей скрипя.

Осень роняет краски:
Мне — карандаш разлуки,
Краска любви — тебе.
Масками,
масками,
масками —
На золотые руки,
В окна ночные стукаясь,
Память из нас вытаскивая,
Будто в безумной пляске,
Словно — зубами лязгая,
Точно вино побед.

Только...

В мире,
чёрном,
как Квадрат Малевича,
и закрученном
в спирали
Архимедовы,
помнят косы
юношеско-девичьи
про седины
бабовы
и дедовы.

Осени растрёпанными прядями
да плодами
сладостно-запретными
косы
в изморозь ноябрьскую
падали,
скошенные
войнами
да бедами.

И в грязи,
оплёваны,
повержены,
пагодою,
памятью
да патокой,
превращались косы
в воды вешние

и в моря текли
холодной радугой.

А оттуда,
испаряясь к облаку
дождевой лавиной
тёмно-стынущей,
из-под неба...

Закружили обнятые ветром
Скверы, в красный пустились обряд
Две рябины - все в бусинках ветки,
Как рубины на солнце горят.

Две подружки веселые вышли
На лужок свой, поправив наряд.
Ароматами осени дышат,
Листья звонко их так говорят:

«Мы летим, мы танцуем под солнцем…»
Раскраснелись, но жаль - листопад
Раздевает их злой многожёнец,
Не жалеет прекрасных девчат.

Их ноябрь заставит бесстыдно
Нагишом простоять до весны
Только красные слезы обиды
Будут кровью гореть средь зимы.

Я буду сидеть и смотреть,
как прозрачный локон воды
падает с камня
нервом пастушьей свирели;
убийство желания –
равносильно его исполнению.

II
Меня пороли ветвью истины,
обвешанной листвой интерпретаций,
мне заливали раскаленный воск
грамматик и стилистик в глотку,
мне выжигали прутьями азы на коже;
но шрамы были – лишь мои.

III
Сухие яблони –
сады моего детства –
дороже, лишь смерть –
кобальтовый туман с парящих в вечности гор.

IV
Солнце капает
своим холодным...

Вдруг, если Балтика вспенится сильно,
Станет всё русское снова пихать -
В баночке шпрот мы отыщем токсины,
Канцерогены, гидрид вашу мать !

Вновь, если Батька нам будет из пущи
"Кузькину мать" между делом пихать -
Требовать станем сметану погуще...
Нефиг водой, блин, её разбавлять !

Вот и южанин, слегка обожжённый,
Нас в ВТО* так не хочет впихать -
Значит кислятиной пахнет "Боржоми"...
И "Ркацители" отраве под стать !

Ну, а за то, что вы дiвоньку Юлю
Стали за газ во все дыры...