Новогоднее одиночество

Всю жизнь брести к себе, оледеневшей, мертвецкой походкой,
к своему глухому степному приливу, раскалённому мраком луны,
к своей полудикой присяге праведности, изливающейся
вакуумом света на подножие каменистых холмов;
одинокой песней выжженных трав всю жизнь искать свою тень.
Смотри, как солнце украсит палитру блюза, сыгранного в проёме окна,
на растаявших занавесках; мягкий полдничный ветер
ляжет в ладони пыльцой поцелуя; время подарит вечер –
вечер напишет чернилами сонных глаз...

Мне тридцать зим –
четыреста семьдесят пять миллионов вдохов,
столько же выдохов – отсрочек судьбы
до встречи с Тобою, Господи; моё дыхание –
тридцать витков вокруг солнца; моё сердце –
ядовитая чаша вина, выдержанного в подвале осени;
моё счастье – откровения жребия сиюминутности,
познающие роскошь и нищету.

Ты чувствуешь плоть, выкованную в сердце Солнца,
доведённую до инстинкта, и возведенную в ранг поэзии,
боль, вырванную из утробы матери;
ты чувствуешь душу, брошенную...

Этой ночью фонари
Тускло светят на бульваре.
Освещают парк они,
Так что сердце замирает;

В одиночестве бродить
В этом парке, как в тумане.
Снова хочется уплыть
На волнах любви с мечтами;

К той девчонке, во дворе
С ней мы страстно целовались.
Жизнь казалась, как во сне –
Наяву печаль осталась.

В одиночестве брожу
В этом парке, как в тумане.
И от этого дрожу,
Как листва, что под ногами.

Нелегко жить без любви,
Вот теперь я точно знаю
На бульваре фонари
Душу тускло...

Дождь серебристый, будто с елки,
Летит, блестя, из ватных туч;

Был, разлетевшись на осколки,
Шар новогодний невезуч, -

И как его сметают нежно,
С последней жалостью, в совок,

Сметаю нынче безнадежно
Любви осколки из-под ног.

Да шучу я! В предвкушеньи
Новогодних всех чудес,
Замираю в упоеньи.
Хоть беги за елкой в лес!

В предновогодний
Снежно- тихий вечер
Накинь на плечи шаль
И позови гостей.

Накрой на стол,
Полнее наливай бокалы-
Шампанского икрящаяся кровь
В них зазвенит,
И заживляя раны,
Проявит силу чуда эта ночь...

Снег выпал его так много.
Зима, ты зимушка зима,
Метель метёт, позёмка,
Скрипит моя избушка.

Сковал мороз реки Катунь
И Коксу, и полынья открытая
Вода посеребрила инеем
Берёзку и морок, снежная

Погода. Заснула до весны
Природа, а на дворе, уж
Новый год, как встретим мы
Его забота?! Печали пусть

Возьмёт прошедший год,
Забудем неудачи и обиды,
Уйдёт пусть зло тревог,
Минуют несчастья, беды.

А в полдень, так тепло,
А с крыш закапало и потекло.
Сосульки, их прозрачное...

Снег выпал очень рано
В сентябре и придавил
На ветках листья, ветрено,
В снег яблоки он уронил.

Краснеют яблоки, листья зеленеют,
Под толстым белым покрывалом,
А снега выпало навалом, капели
Слёзы полились прозрачные…

Тепло, вот солнышко взошло
И небо вновь заголубело,
И где белым всё было бело,
Цвет серый, вдруг приобрело.

Хлеба под снегом полегли.
Ан! Снега нет! Вновь почернели
Поля, луга зазеленели. Ох, напроказил!
Ах! Что снежище натворил,

А сам он в слякоть...

Зима, снег выпал по колено
Кругом белым бело, дороги замело,
Деревья в кружевах седого инея,
Притихший лес и не скрипят полозья.

Сорока пугает стрекотом скрипучим
И снега скрип, и нет следов, взгляд
Ловит первозданность, и пышность формы
Снега, и белизна просторов, и пределы

Бесконечны белые и сказочность, и праздник
На душе. А на горах тюль снежного тумана,
Река, незамерзающие родники, панбархат
Платья серебристого берёзы не скроет стана

И явит ненаглядную красу! И вида
Нет...

Дыши, древняя память ютится тишью безбрежного первозданного леса, океанами зелени;
сосновыми склонами гор Аркадии; густыми вязами и каштанами севера Апеннин;
одиночеством, тьмой и молчаньем Герцинского леса к востоку от Рейна;
кипарисами в святилище Эскулапа; древесными демонами и могилами
с вечнозелёными соснами и кипарисами в Поднебесной; бракосочетаньем
дерева Манго с жасмином в индийских садах; жертвенными пирогами
и винами на грудах камней в Корее; душами мёртвых предков в деревьях...