Ночной этюд

Хочется детства, ёлку пушистую,
хочется в прошлое вновь заглянуть
и, в предвкушеньи чуда, неистово -
будем стремиться себя обмануть…

А, до того, как ударят куранты -
кружатся, кружатся звёзды, снежок,
мальчики, девочки, пышные банты,
бабушки, дедушки, ёлка, стишок…

Пусть за окном поседели морозы,
взрослые, дети: в снегу чехарда,
в полночь забудутся горести, слёзы,
время сквозь души стечёт в никуда…

Странные праздники празднуют люди,
странные глупости каждый творит,
в этом...

Ты для меня теперь явилась
Любимой, Музой и Сестрой -
О, сколько душ соединилось
В твоем лице, в тебе одной!

Веленью Божьему подвластна,
Всегда любить обречена,
Ты утонченна и прекрасна,
Как византийская княжна.

В тебе заложена троичность,
И тут уж как ни посмотри,
Хотя одна ты только личность,
Но для меня ты - целых три.

Когда твой взгляд, умен и тонок,
Улыбкой нежной просветлен,
Я весь ликую, как ребенок,
Я трижды счастлив и влюблен.

Я становлюсь, с тобой...

Опустилась в темноту.
Тумана
плотная завеса
Прикрыла наготу
Уже засыпающего леса.


Осень.

Осень листья осыпает,
Золотым дождем даря.
И задумчиво шагает
По листкам календаря.

Этюд.

Серебрянными бликами
Одета
Гонимая вперед
Волнами света
Вся переливаясь
и светясь,
играя
и искрясь,
Среди камней
Река бежит .
Деревья,
Длинными тенями
Уходят в темноту
Дорожек сада.
От фонарей
Лишь чуточку светлей,
От них
Лишь бродят тени.
Все в сонной дреме
Засыпает.
И...

На склоне дня, под небом голубым,
Под облаками в розовых этюдах,
В озерах солнце, как на блюдах,
Молочный пар восходит словно дым.

В весенней зелени леса,
От них душистая прохлада,
Зарниц цветная канонада,
В лугах жемчужная роса.

Лениво падают лучи.
Цветы, закатное соцветье,
Сжимаясь в сонное бесцветье,
Склоняют маковки к ночи.

В дверной, распахнутый проем,
Ручьем втекают ароматы.
От дальних гроз, сверкающих, каскады.
Как хорошо, что мы сейчас вдвоем...

Сегодня шестнадцатое,
Июль.
Жара обдает унынием
Мутные окна квартиры.
Федерико Феллини
И ночи Кабирии
На пару с взъерошенной псиной
Проедают время лета.
Мирное опустошение.
Южные сны при свете
Городского солнца
Льются дыханием винным.
Надоедливый шум
Мечты.
Та, что разбавить в силах
Последние сводки
Глухой пустоты
Утонула в московских пробках.

Семнадцатое.
Рюкзак с утра раздался пенной массой.
Бодрячком
Очередная порция скандала
С престарелым родственником.
И, все-таки...

Люди едут домой, в электричке набитой, устало,
Кто-то смотрит в окно, кто-то шепчется, так, ни о чём.
Полустанки мелькают, и Солнце лучи разбросало,
Сквозь завесу на пыльном стекле, нежно грея плечо.
Кто-то в поле сойдёт, и вздохнёт полной грудью, и скинет
Паутинки людей, и остатки дорожной тоски...
На траву по утрам очень скоро пожалует иней,
Засыпать серебром постаревшего лета виски....
Затуманится взор у художника и у поэта,
И фотограф застынет на месте, кадрируя лес...
Отразится...

В Великом -Устюге далёком,
На севере в холодной мгле
С полярным кругом одиноким
Дед думал думу в декабре.

Как привезти подарки детям
Чтоб всем хватило и на всех
На елках чтоб всем Васям , Петям
Им было много всех утех,
Чтоб слышен был веселый смех.

Но встала фабрика игрушек,
Чубайс понял тариф на свет,
Еще ведь мало погремушек,
Цветных шаров- ну просто смех,

А шоколадок и мартышек,
Свиней и козочек- чуть-чуть
И хорошо что много мишек,
А то бы было просто жуть.

Ах...

С картой зелёной тогда вновь прибывших
Определили в Гесем.
Статус евреев, кочевников бывших,
Стал не понятен совсем:

То ли тот город в провинции где-то
Был им дарован тогда,
То ли в еврейское первое гетто
Прибыли те господа.

Крупный и мелкий с земли Ханаанской
Скот привели пастухи,
Жизнью готовые жить пуританской
В их поселеньях глухих,

Нос не казать в близлежащую местность
И не выказывать вслух
Профпринадлежность свою, ибо мерзость
Для египтян был пастух.

Овцы ли тех...

Зима рисует на земле
Этюды цветом нежных лилий,
Мешая краску на окне
Заспавшихся автомобилей.

Чуть кистью в воздухе взмахнет,
Листая января страницы,
И щедро акварель кладет
На крыши, ели и ресницы.

Устав к обеду от трудов,
Решила: «Краску пожалею».
И вот глазами вздутых сов
Оценивает галерею.

Мне снова время-поводырь листает лет минувших вехи,
Доминиканский монастырь – конец пятнадцатого века!

Там Леонардо на лесах творит венец своих жемчужин,
«Вечерю тайную Христа», его в миру прощальный ужин.

Каким добром овеян лик, взгляд отрешен и всепрощающ,
Рука художника скользит, к финалу темы приближаясь.

Но что же мастера гнетёт, модели не найдя Иуды,
Он лишь за всё себя клянёт, спеша в трущобы на этюды.

И вот находит образ Зла: он молод, пьян и так порочен,
От светлых...