Ночная фиалка

В полусне повторяя репризу,
Как в бреду, но во сне ль? Наяву?
Покоряясь ночному капризу,
Стихотворною строчкой живу…

Неустанно твердя, понадеясь,
Что поутру всё вспомнить смогу,
С тою строчкой уснуть я осмелюсь,
Я к Морфею сквозь дрёму бегу…

Онемевшие губы в подушку
Снова шепчут и шепчут слова…
Эльфам сна их шепну я на ушко.
Тяжелеет моя голова….

К счастью, эльфы не спят, только грезят
И во сне не забудут стихи…
Но коварности их нет предела!
Иль шалят? Иль вредят от тоски...

Устала жить душа поэта,
Вся жизнь моя – ночная мгла.
Вдали не виден лучик света,
Тоске нет края и конца.

А в сердце грусть-печаль таится,
Нет сил, идти дорогой мне.
Но светлый путь порою снится,
А днём стою на самом дне.

Когда мечта сгорит, как свечка,
Истлеет в прах и жизнь души.
Плыву без цели я по речке,
Страдать я буду и в глуши.

Вдали не виден лучик света,
Вся жизнь моя – ночная мгла.
Устала жить душа поэта,
Тоске нет края и конца.

Привкус коньяка и табачного дыма в воздухе,
Плавное течение аккордов Led Zeppelin
Напоминают о сладости южной улыбки.
Великая женственность ночи
Приводит в движение душу.

***
Дорога, насыщенная минералами звезд.
Легкий этюд ручья.
Двужильные кедры,
Стройные пихты и древние сосны
Встречают гостеприимством гор.

***
Напои ночной водой усталого путника.
Обогрей ночным огнем усталого странника.
Он принес тебе музыку скрипок лесных,
Он принес пророчества духа морского.
Он пришел...

Каждый пишет о берёзах
И любви в осенних грозах.
И о радостях своих,
Только грусть, печаль таит.

Но, а я грусть изливаю
На бумаге в час ночной.
До сих пор душой страдаю
Без любимой и родной.

Мне была она отрадой,
Песней звонкой соловья.
Ничего уже не надо
Без тебя мне, без тебя.

Нет и смысла жить на свете,
По утрам встречать рассветы
Без тебя, стал без тебя
Одинок, как ветер я.

Но, а пишут о берёзах
И любви в осенних грозах.
На бумаге в час ночной
И любимой и родной.

Я тебя повстречал
В переулке ночном,
И всю ночь промолчал
Не сказав ни о чём.

Не хотел провожать
Без подарка домой,
Чтоб от зноя дрожать
Дал цветок полевой.

Улыбнулась она
И цветочек взяла,
Чтоб стоял у окна
Для добра, а не зла.

Это думал так я,
Что влюбилась она,
Что уже без меня
Не прожить ей и дня.

У подъезда потом
Увидал лепесток.
Он лежал за ведром,
А на дне был цветок.

Я всю ночь ту молчал
Не сказав ни о чём,
И её не встречал
В переулке ночном.

Никаких воспоминаний, никаких надежд.
Город спит в ночном тумане, воздух чист и свеж.
Город спит в ночном тумане, только ты не спишь.
И печальными глазами в тёмну ночь глядишь

Никаких воспоминаний, на дворе темно
Ты стоишь, к стене прижавшись, и глядишь в окно.
Видишь, как печаль клубится облаком седым,
Звёзды спрятались меж тучек, превратились в дым.

Видишь, как осенний холод в лужах утонул.
Постучал в твоё окошко, в душу заглянул.
А потом, упав под ноги, превратился в лёд...

подари мне одежду из стали –
голубой, синеватой, подернутой дымкой, каленой!
привези мне из Таллина
холодок и усталость ночного полета!
я твои целовал отпечатки на терпком стекле
золотого бокала,
мы почили в тепле
валериановых капель и запаха камфары…
голубиного кала на всех подоконниках – залежи
мы с тобою нахалы, живущие как бы во сне,
только это не сон и не тлен родового пожарища –
он не родственен мне…

подари мне одежду из перьев
голубиных, синеющих, пегих,
городских...

Вуаль табачного вечера на выражении окон. Март плодоносит снежно-дождливым смехом.
Муза уснет в грязном сугробе, и Дионис разбазарит хмель по радуге глаз.
Звезд порошок проглотит туманная залежь, черная маска небес, сонный потерянный пласт
призрачных улиц. Мироточащий ласкою воздух, морщины ореховой

скорлупы на лунном фантоме, все обернется твоим отсутствием, нашей разлукой.
Нам есть, что сказать, пусть мы и молчим, нам есть, что беречь, пусть мы и полны растраты.
Спи, пока время решает...

Бриллиантовый слог ночной сферы нашептал симфонизм тиховейный
на ржаной панораме безлюдья. Медитативный прилив колоннады фонарной –
словно эхо античных руин. Пустотою вспаханный, сдобренный черной пеной
рассадник углекислот – ящер дорожный – скован железом снотворным, полярной

прохладой обратной поверхности силикатного трупа луны.
Лимфатический ток проспектов изъясняется на языке мессалин.
Паранойя травящих память картин, оттисков темнопородной слюды
четырехглавого монстра Малевича. Я...

Он брёл по тундре, разметая снег,
Он шёл вперёд уж из последних сил,
Зачем же совершил ночной побег,
Не мог он жить так в зоне - как там жил ,
Зачем же совершил ночной побег,
Не мог он жить так в зоне - как там жил…

Он к любимой бежал в тоске,
Эта страсть подгоняла его,
А нагнали его там в леске ,
У крыльца ждала жинка в пальто,
А нагнали его там в леске ,
У крыльца ждала жинка в пальто…

Он свободы глоток увидал
И упал из последних уж сил,
Он не зря так к любимой бежал,
Ведь...