Ночь уж покоится на образах

Весенний вечер нежно шепчет
О том, что кончилась зима.
В саду цветет все и щебечет
И обволакивает тьма.

Но тьма не та, что злой зимою
Под своды дома гнала прочь,
А та, что вновь свела с тобою,
И мы слились - ты, я и ночь...

Я ночью слушал соловья
и за луною наблюдал,
забыв стихировских вояк
и знаменитый литпортал.

И было тысячи причин,
чтоб я побыл совсем один...

Солнце спит, ищи прохлады ночи,
За моей спиной, на берегах разлуки
(пусть и временной, но время, не тот случай
на пустом окне, где стягом прочерк)
Поиск вечен, но в твои лишь руки
Отдаю его. Песком зыбучим
Втягиваюсь в кресла сонный бриз.
За моей спиной танцуют тени –
Перекошенные памяти следы.
Горизонт стекает на карниз,
И гудят древесные свирели,
Жаль, что не услышишь ночи ты
За моим окном. Ползучим креном
Выношу слова из темноты,
Пусть ты и не веришь в откровенность,
Что-то...

Сегодня ночью в тёмном небе
Зажжеться новая звезда...
Ты далеко, но в то же время
Нас не покинешь никогда!

Наступит утро, день прольёться
Лучами солнечного дня...
С теплом душа твоя сольёться -
Ты обогреешь в зной меня.

Под вечер, на закате солнца
Природа будет засыпать...
А ты, я верю, будешь рядом
Чтобы от бед уберегать...

Стёклышко прицела с ночи запотело,
улыбнись же небу солнечным цветком,
досылаешь пулю, коченеет тело,
и глотаешь чаще, чем другие ком.

Сны порою снятся, лес глубокий, дикий,
как бежит по речке золотая рябь,
как иду по лугу в цепках повилики,
да боюсь подружек милых растерять.

Далеко, далёко, ждёт в деревне мама,
словно, как в тумане, вздрогну – снег, да степь,
осторожно в небе проплывает «рама»,
проверяет, прочна ль обороны цепь.

Чёрные траншеи, маскхалат не греет,
«на охоту...

Кладезь небесного света,
Земля обдаёт теплотой.
Вдаль устремляется лето,
Идя за горящей звездой.

Жизни считает кукушка,
Кукуя в сосновом бору.
Пихта берёзе подружка,
В озере стонут лягушки
И мечут ночами икру.

Пихта стоит одиноко,
Да ворон расселся на ней.
Тихо запела осока
Под праздничный хор камышей.

В небе далёкие стаи,
Скучает в тиши королёк.
Крадучись солнышко тает,
Закат — словно кровоподтёк.

Лес погружается в темень,
Всё тише и тише вокруг.
Высится гость...

Я молюсь... молюсь тихонечко...
Но никто меня не слышит наверху.
Может... просто нет там никого,
Или то...что на коленях не стою?

Может от того... что стало грустно,
И в душе... тревога с пустотой.
Ну а может... просто я не верю,
Что есть кто-то свыше, тот ,, ДРУГОЙ“.

,,ОН“… как в мяч... судьбой играет...
То закинет вверх... то вниз лечу.
Больно падать с высоты... бывает...
И бывает... что от боли... закричу.

Про себя... тихонечко молюсь...
В ночь... слова молитвы улетают...

Втекает ночь в моё окно,
Ей одиночество по нраву.
Беззвучным бархатным панно
Мне обволакивает раны.

И, как вампир, лакает суть
Причин бессонниц и печалей.
Взамен вливает страхов муть
И демонические чары.

Тону в объятьях тишины,
Всё ниже, ниже погружаюсь.
Что там, за гранью глубины?!
Быть может, ада смысл познаю

Летняя ночь и
Бессонница рядом стоят -
Что им не спится?

Черный парус ночи
распускался шелковым крылом,
чтобы вдохнуть мелодику Андалузии
в глаза спутницы полной луны.

Сердце, вскрытое кистью звезд,
разбивалось о побережье забытого сна.

Она задыхается сладостью,
она чувствует разогретую сталь ветра,
незримую топь елей,
мягкую ладонь неба.

Вокруг носятся демоны древних песен,
и за каждым шагом следует бриз
ее влажных гранатовых губ, шепчущих
о брачном единстве любви и бархатной тьмы.