Но холод уж проник в ступни

Моё сердце бьется в унисон,
Бьётся в унисон с Твоей любовью!
* * *
Где нет любви – там нет и Бога:
Как мало Бога на Земле!
* * *
Проникаю, Господи, в тебя:
Всей своею сутью проникаю!
* * *
Ты меня – удержишь на плаву
В самый лютый шторм моей судьбины!
* * *
Я с Тобою – выплыву всегда:
Главное, всё время быть с Тобою!
* * *
Идёт война. Идёт война за Бога.
Идёт война за Бога на Земле!
* * *
Господи, я – ровное горенье,
Ровное горение Твоё!
* * *
Ты – моя таинственная суть...

На пути у пошлости встали Старики:
________ — Не ходите юноши, не гуляйте девушки
в закромах Поэзии...
Не гребите зернышки, не ищите камешки...
...грязные иль пыльные.
Но такие сильные!..
Когда в лоб Читателя,.. — дробно иль отдельно как,.. —
зернышки и камешки... Строчные, словесные...
Супер-современные.
Старики бывалые...
На полях Поэзии пыльные и грязные, жизнью поизбитые...
Словом поистертые...
Камни смелой пошлости,.. —
ощупью, но быстро как!..
И не вдруг, находят все...

Совсем иссохший и бесплотный человек,
Как щель пространства, разрывает этот мир.
Альберто Джакометти лишнее отсек
И гениальную скульптуру сотворил.

Свои тяжёлые ступни приподнимая,
Передвигая по дорожке ноги - спички,
Идёт фигура обрамлением простая,
С людей стирающая старые привычки.

Анорексичный, также голый силуэт
Цепляется за образ стойким отпечатком.
Со знака пешехода списанный портрет
Стал статуей, таланту ведомым порядком.

Он на своих плечах несёт всю тяжесть мира...

I

Не изжити, Господь, агнцам страхи Суда,
Поржавели в сребре херувимские трубы,
Ангелки умерли, так созвали сюда
Неживых царичей чернецы-страстолюбы.

Смерти ждали, равно ж неурочно пришла,
В очесах агнецов и Звезду угасила,
С елок сняли шары – кутией зазвала,
Пировать нам теперь, аще Божия сила.

Вижди, нет у жалких и цветочных рядниц,
И музыков они удушенных не спрячут,
При Ироде пили, ныне падают ниц,
Над колодами пусть векоприсно и плачут.

Лиры наши тяжки и были на миру...

- Поедем к Васильеву Косте!
Не хочешь? Поеду один.
- Да он же лежит на погосте,
А там ни вина, ни картин.

И всё же Васильево живо,
Где нынче художник, спроси…
Гудит кровеносная жила
Языческой древней Руси.

Спускаясь по шатким ступням
В сырой и холодный подвал,
Поклонимся лицам и теням,
Которые он рисовал.

Дойдём до былин и до сказок,
На светлое выйдем крыльцо,
А мать ничего не расскажет
И горько закроет лицо.

Весёлый рассказчик, безбожник,
Не видимый глазу Атлант...

У Вселенной нету брода, во Вселенной – прямо в воду,
но священное безумие нам нужно, чтобы этот путь пройти.
И метановыми факелами* закипает Ледовитый океан,
ищем мы свободу, только в рацио – ее нам не найти.
Тают, глыбами оседая, ледники,
и большая вода подступает к ступням,
а мы толчемся у входа, у начала пути,
в царстве количества силу меняя на медяки.
Умереть от тоски, не оглядываясь назад,
нет судьбы, есть медлящий и проседающий ты!
И пустыни пески поднимаются, расползаются...

Ничего не придумаю более,
Кончен счёт фантазийным речам.
Столько счастья скупого и боли,
Было всё: словно бред по ночам.
Даже губы слова отшептали,
От ходьбы разболелись ступни.
Как ни ждал,
А они не начались
Золотые весёлые дни.
Напридумывал столько,
Что Боже,
Сохрани от себя самого.
Ты одна мне опора, похоже,
Ты одна – больше нет никого.
Суть нелёгкая ты и загадка,
Та дорожка к простым чудесам.
А что было елейно и сладко,
Утекло по пшеничным усам.
Для тебя ничего я не значил...

Я на опушке разожгу костёр.
Огонь в ночи достанет до небес.
Мы заведём неспешный разговор -
Нас будет молча слушать дикий лес.

Потухнет пламя, угли разгребём.
Кострище наше примет вид креста.
Мы перед ним останемся вдвоём,
Вокруг костра сгустится темнота…

Мы снимем обувь, станем босы мы.
Мы снимем всё и будем мы наги.
Мерцают угли жаркие из тьмы,
И мы на углях. Боже, помоги!

В магнитофоне ритмы барабана,
Не умолкая, подгоняют нас,
Упруги звуки нестинарского тыпана…
И вот...

Под ногами земля горела,
И съедало у душ пламя тело.
И они улетали прочь,
Одни в день, а другие в ночь.

У всех душ, вечный свой причал,
И в нём то, к чему путь искал.
То чем жил, чем смог стать душой.
Тьмой иль светом, иль пустотой.

Отчего ж, не сгорю никак,
Пред глазами то свет, то мрак,
Ступни пламенем больно жжёт.
Соли вкус, губам дарит пот.

Сердце жжёт изнутри огнём,
Оно птицею — журавлём,
-«Пощади!» - Небесам кричит,
Зовёт Бога, а Он молчит.

Под ногами земля горела...

И нет мне на Земле обители,
И не построили ещё поместья,
А те, кто на меня обиделись,
Сами собой расстреляны на месте.
А что мне делать с нобелевской премией?
Её куда заныкать?
Когда ступня застрянет в стремени
Не будет времени
Похныкать.
И что то держит, что то хваткое,
Как будто я потенциален
Испечь коврижку с жизнью сладкою,
Как будто я универсален.
Грузите больше!
Все ко дну пойдём:
Вдвоём,
Втроём,
Хоть кучею,
Но если уж со дна подъём,
То только с жизнью лучшею!