Неясный

Чарующий рассвет, неясные тона...
Вот облака раскрасило огнём!
И, робкая, как птица, тишина
Вдруг упорхнула...Где ей место днём?

Струится кверху золото огня,
Прорвался луч! И, между туч, в оконце,
Торжественно открыв начало дня,
Из океана величаво всходит солнце!

Влюблялись, женились, растили детей,
Потом умирали спокойно себе.
Так римляне жили ещё с той поры,
Когда Рем и Ромул построили Рим.
И вдруг рано утром приказ оглашают:
-Под страхом смерти вам запрещает
Наш император Клавдий жениться.
Ослушавшихся – казнить прямо в столице!
Ну и указ! Век таких не бывало!
Такого Империя раньше не знала.
-Да за какие же это заслуги?
-И как теперь быть?
-Ведь у всех есть подруги.
Со злости проткнул забор Карес копьём
Уже давно помолвлен был...

Что есть любовь? Прогулки под луной,
Восторги встреч, томленье ожиданий?
Иль тот сосуд с неясною судьбой,
Где огонек зашелся от мерцаний?

Меня любовь накрыла в пик зимы,
Снегирь, не соловей вещал про это,
Упала, наконец, завеса тьмы,
И я обрел живой источник света.

И пусть январь для всех начало счета,
Мне он времен начало, даже больше,
Душе простор открылся для полета,
Ее потери нет утраты горше.

Любовь? Так это каждому свое,
Хоть псом всегда лежать у ног ее.

У руля стоит матрос
Смотрит в даль морскую.
Зададим ему вопрос:
«Хочешь в жизнь иную?»

Что ответит он, скажи.
Я вот точно знаю:
«Обожаю миражи!»
Бах! В скалу. Ныряю. ))

***
Шишка мощная на лбу,
Пар над морем синим.
Я по дну ищу тропу
Средь тернистых линий.

А вокруг осколков – тьма,
Всё гранит и мрамор.
И рыбёшок кутерьма.
Что я сделал! Мама!

Забери меня домой,
Не умею плавать.
Я хороший рулевой,
Если в книжке гавань.

Миша

Не заметил бы матрос...

Не будем никого судить,
И, даже, Грабового.
Вдруг он воскреснет и придёт,
И примем за живого))).
Не помер, вроде, он пока,
Так это его дело...
Стезя иная нам дана, -
Ни вправо и не влево.
К чему нам барыши считать
В чужом кармане роясь.
В. Тихоплав для нас не тать,
Живи, друг, успокоясь.
Не порть характера себе,
Ты, мнимым неуспехом.
Это в промежности везде
Известно - к верху мехом.
Когда живёшь в передовой,
Вгрызаясь в дёрн зубами,
Совсем неясно, кто герой,
А кто дерьмо меж...

Скорбит моя Отчизна,
Что, труд не кончив свой
Бессмертный летописный,
Помре А.К. Толстой.

2
Но весь наш умный житель
Усвоил наперёд:
Хоть и помрёт Учитель,
А дело всё живёт.

3
И, вдохновившись этим
Да убедившись в том,
Решил я: должен в свете
Предстать и новый том.

4
Предшественник блестящий,
Смутившися в лице,
Свой труд непреходящий
Притушевал в конце.

5
Должно, хлебнув несладко,
Судил он, сатана:
Порядок-то порядком,
А голова одна.

6
Хотя не мне подобным...

И снова рисуя портрет на фоне
Последних своих желаний
Там слёзы в мужских ладонях,
Печальных моих расставаний.
Она так красива, прекрасна,
Умна, так легка, остроумна.
В ней что-то, что просто неясно.
И в чём-то она безумна.
И веря и видя поверхность
Всех наших с тобой отношений.
Я знал, что такая чрезмерность
Погубит меня, без прощений.
Погубит как пламя водою
Исчезнув слезами с обидой
Когда то, тогда с головою
Ушел из жизни видавшей виды.

Согласно Теории Невероятности,
Я всё потерял бы в бессилье и праздности,

И мне говорили, что я по напрасному
Отдал себя времени блику неясному.

Но если останется пара нелепостей,
То я не останусь без каменной крепости

И, вытерев тряпкою грязные пятна стен,
Останусь по-прежнему невероятностен.

Пьяный корабль.
Начинается новый день.
Острые сабли.
Танцуют неясные тени.

Море набрало в рот воды
И молчит.
Только барашки у берега вздыблены,
Только блестят мечи.

Ветер. Я слышу ветер.
Но это обман слуха.
Это души посланников смерти
Завораживающе ухают.

Берег задёрнут дымкой.
Кроваво-алое зарево.
Третий Рим!
Корсары!

«К бою! — Это говорит капитан. —
К бою, Солдаты Удачи!»
Наполеоновские планы.
Море стонет и плачет.

Золото. В небе слышится голос.
Плавно скользит...

На лист земли чертили столько ямок
и столько линий вызывали в пересуд,
что до сих пор средь адских чертиянок
священных Агнцев трепетно пасут.

Неясно. Затуманено. Сокрыто.
Куда глазам деваться в полутьме?
По почте, в мрачном образе открыток,
летит пустоголовый джентльмен

и рвётся стать Драконом Преисподней,
как после смерти — в бронзовый парад.
А на плечах темнеет Крест Господний,
сведённый в свастику ударом топора.