Нескольких

Я, сейчас тебе не могу предсказать,
Ясновидения я не приемлю,
Сколько Солнц во Вселенной омолодят*,
Сколько Лун разобьётся о Землю?

Закипят в своих полюсах ледники.
Опрокинут ль нет магнитное поле ?
В каком месте сойдутся материки,
Что зальют океаны и море.

Случится то, в миг - или тысячу лет,
Не узнать! И конечно тем более,
Сказать о пришельцах! Когда прилетят…?
Не смогу! Не в моей это воле,

Но в преданиях старых древности лет,
Жрецами шумер предсказанных миру:
Апокалипсис...

Ветра порывы метров под двадцать,
Город заснежен, заветрен, завьюжен…
Нам не под силу с зимою тягаться,
Не победить нам полярную стужу…

Что остаётся? С мечтою о лете
В тёплую шубу плотней завернуться,
Чай ароматный вприкуску с конфетой,
Крепко заснуть и… в апреле проснуться,

Шумно отметить дни ваших рождений,
Несколько раз вновь сходить на работу…
Это в апреле... И в мае, конечно…
Ну, а сейчас ничего неохота…

Полная тьма… И мороз… И сугробы…
Носа за дверь без нужды мы не кажем...

Закутав всё – не видно лиц,
Приняв по сто для счастья полного,
Торговки отгоняют птиц
От жареных семян подсолнуха.

Разбой отчаянных пичуг
Пытаются пресечь в зародыше.
А под кустом, устав от вьюг,
Затих нахохленный воробушек.

Когда в желудке пустота,
На сердце холод, всё, что пройдено, -
Бессмысленная суета,
И не мила ни жизнь, ни родина.

Возьму в ладони воробья,
Согрею пёрышки дыханием.
Что мне визгливый крик бабья?
Что мне торговок беснование?

В кармане несколько монет...

Я тебя не люблю, как бы в окна мои ты не бился,
Ты,продрогшей синицей, прожженных январских ночей.
Я тебя не люблю, и сейчас от тоски бы напиться,
Поделиться с другими нервозом проведенных порознь дней.

Я к тебе не спешу переулками грязной столицы,
Где могла бы бродить, как дворняга и сбиться с пути .
Я к тебе не спешу, ненавижу черты в этих лицах,
Те, в которых тебя никогда не смогла бы найти.

Я тебя не виню, я судить не имею здесь права,
Здесь вина разделилась на несколько равных...

Весна в тот год пришла до срока, снег, разметав, умыв дождём,
И воробьи у водостока, галдя, делили водоём!
Скворцы из Африки примчались и, подражая вся и всем,
На ветках яблони качались и воспевали белый плен!
Гудели пчёлы упоенно, мир погрузился в благодать,
Поры калечащей, военной, уже следов не увидать.
Вдруг среди этого триумфа, Слепой, и шляпа возле ног,
Лицо застывшее припухло и шелест губ: «Спаси, сынок!»
Прохожий деньги в шляпу кинул, в ней было несколько монет,
Присев, табло к...

Тебе счастьем поделиться очень хочется,
Написала мне в восторге письмецо:
«А у нас-то ночь полярная закончилась,
Солнцу рыжему смотрела я в лицо!

Пусть оно и ненадолго появляется,
На короткий, но такой приятный час!
Знаю, всё теперь, конечно же, наладится,
Знаю, всё теперь получится у нас!»

Рад, что сменишь куртку зимнюю на платьице,
Через несколько десятков светлых дней.
Но когда же, наконец, она попятится,
Злая северная ночь в душе моей?

Свет закрыт от нас невзгодами и...

Пока вы читаете эти строки, вы теряете еще одно бесценное мгновение жизни.
Пока вы читали эти строки, вы еще на несколько секунд приблизили к себе смерть.
Пока я пил свой чай и писал на кухне то, что вы сейчас читаете,
я нашел в себе силы порвать бумагу, и клокочущим от абсурда водоворотом души
поцеловать леденящее жерло зари, вобрав в себя восточный огонь, сорвавший лист ночи,
и мне стало легче от осознания собственной скоротечности и принадлежности (пусть недолгой) к этому кумачовому...

Когда чума уже свои микробы
Незримо инфицирует вокруг,
Не стонем мы, ещё внутриутробно
Бубон не вызывает в нас испуг.

Уже идёт в нас саморазрушенье,
Сокрытое пока от наших глаз.
Призывы, заклинанье и внушенье -
Сомнительный заслон от метастаз.

Любой вираж наш смертью нашпигован,
Отложенной на несколько витков.
Но не рождённых десять миллионов
Не требуют телег, лопат, венков.

Что некогда звучало стройно, справно,
Сбивается на слов речетатив,
И слышно горечь в пении заздравном...

Добились египтяне своего!
Там миллионы свергли одного!

Надежда есть, что вместе с ним
Падёт и весь его режим.

Выходит, что не зря восставшие кричали,
Хотя немного было их вначале.

Пока нас несколько всего лишь только сотен,
Режим бесчеловечный беззаботен.

Быть может, времена неотдалённы,
Когда в России встанут миллионы.

Тогда падёт безжалостный режим.
Его мы только вместе победим!
12 февраля 2011 г.

Помнишь, Шура, купались с тобой в ручейке,
Что рекой назывался в Герате?
Как мечтали о доме, что был вдалеке,
И о дембеле, как о награде.

Нам судьба уготовила страшную быль,
Пустозвонство считалось дешёвкой.
Мы глотали с тобою пустынную пыль,
Запивая сухпай кишмишовкой (1).

Мы топили отчаянье в горьком вине
По обычаю древних пиратов,
А ночами, улегшись на тёплой броне,
Вспоминали Москву и Саратов.

Диларам и Гиришк, Кандагар и Герат
Беспокойными мучили снами,
И алмазами в...