Немного хлеба

Этим плугом в старину
Поднимали целину!
Выращивали хлеб здесь такой
Ростом прямо с головой...
Сейчас элитный здесь овёс
На четверть лишь от земли отрос...
Целины на Дону больше нет.
Всю перепахали за последние двадцать лет.
Где ж выращивать будут хлеб,
Чтоб в урожае достигнуть побед?
Хотя в Поднятой целине поля поливные
Но овёс вырос ну словно в пустыне...

Пока что я еще "в седле",
И сил хватает, слава богу,
Есть хлеб и сало на столе -
дежурный бутерброд в дорогу.

Не грешник, но не херувим,
И "вечный двигатель" к тому же,
Пока я жив - непобедим,
А жив, пока другим я нужен.

Умру, но у меня есть сын -
Ему идти вперед и дальше.
Спокойно тикают часы,
Бег времени уже не страшен.

Пускай найдет в моих стихах
Иное личное звучанье -
У каждого свой риск, свой страх.
Свои грехи и покаянье.

А дал бы Бог другую жизнь,
Я жил бы также...

Нам голубей в пример приводят часто:
Нет птицы чище и добрей душой.
И говорят, что даже птица счастья -
Всё тот же голубь сизый, но большой.
Решила покрошить я птицам хлеба
И подкормить голодных голубей.
Слетелась стая серая, как небо
В один из хмурых и осенних дней.
И с ними желторотый голубёнок -
Забавный и наивный дурачок!
Он очень есть хотел,
Но вот силёнок он не имел,
Чтоб свой добыть кусок.
И сколько ему хлеба не кидала,
Всё взрослые склевали дочиста
И стая...

(из маминых воспоминаний о детстве и о войне)
*******

Мы помним ту войну и ужас прошлых дней;
Голодную страну, измученных людей…
И в хронике тех лет мелькнёт, вдруг, тихий взгляд
Совсем ещё детей, отправленных в тот ад!

Лишь возраст им помог рассудок сохранить:
Незнание, порой, так помогает жить!
Но, это всё не так, что каждый немец – враг;
Бывало, что своё им отдавал бедняк!

Представьте бабку - семьдесят ей «с гаком»,
И девочку - пять лет ей, егозе:
Пробравшись под "колючкой...

Ладоги мудрая проседь
к линии горизонта
мысли мои уносит
топит в волне вопросы
сосны кивают гривой
ветрено и задорно
быть хоть чуть-чуть счастливой
жизнь моя просит… скромно
и одинокой чайкой
в небе царит… Надежда
что горести сгинут стайкой
а ты молодой как прежде…
что вдоволь вина и хлеба
и рядом родные души
и диск золоченый Феба
все слёзы мои иссушит

В час, когда луна поблекла,
и зари бледна вуаль,
мысль моя не слышным плеском
бьётся о Святой Грааль.

«Знал Он, знал, и всё ж! О Боже!
Почему не спас Его!
Нам понять Тебя так сложно:
Сын любимый и – Изгой?!

С рук Пилата мутной лужей
смерть Христа стекла на Крест.
Крысобой примерно служит –
бьёт и хлеб спокойно ест.

Люди, люди! Жадным взглядом
отмечают каждый жест.
Отравляют память ядом.
Тычут вслед Ему свой перст.

Каждый шаг неумолимо
приближает мук конец.
Лик карающий...

Пусть, только корка хлеба,
Да лишь глоток воды,
Коль чисто мыслей небо,
То и не жди беды.

Тебя согреет солнце
Сиянием своим,
Через души оконца
Наполнишься ты им.

Но если замаячит
Страстишка невзначай,
То на её приветы
Никак не отвечай.

Ты можешь не заметить,
Как в сердце лёд кольнёт,
И страсть, тебя приветив,
С бедой к тебе войдёт.

Мелькнёт Телец из злата
И ты к нему прильнёшь,
Деньгою став богатым,
Тем душу-то прибьёшь.

И мучиться ей, бедной,
Немало предстоит...

Отпускай свой хлеб по водам,
Оставляй седьмую часть.
Кто бы знал, каким невзгодам
Суждено на землю пасть.

Через многих дней прошествий
Ты опять его найдёшь,
Съешь сухарь заплесневевший
За здорово ли живёшь.

Облака когда набухнут,
То дождя недолго ждать.
Кедр на север кроной рухнет
И останется лежать.

На ветру зерна не сеять,
А не сеять - так не жать.
Ждать ненастья с опасеньем -
Урожая не собрать.

По тому как смерч свирепо
Лес корчует допоздна,
Можно видеть след от...

Я стою перед Тобой, как есть
Ничего не скрыто от Тебя,
Жизнь моя, всех мыслей, что не счесть
Знаешь всё, весь грех мой и меня.

Не смогу прикрасить я себя,
Не прикроюсь добротою дел,
Заслужила смерть за грех мой я,
В вечном осужденьи мой удел.

Но богатый милостью Отец,
Чтоб от смерти, ада искупить,
За меня Христа послал на крест
И мой грех был кровию омыт.

Расцвела в Тебе душа моя,
Ты вдохнул мне жизнь и дал весну,
К водам тихим водишь Ты меня,
Дал Свой свет и удалил всю тьму...

Твои патриции давно погребены
в руинах сладострастья.
Твои границы и щиты
разграблены огнем Востока.
И Пантеон безмолвной глыбой камня,
одиноко,
былую вспоминает негу жриц.
А Колизея пыльную арену,
где кровь плевалась хлебом,
зрелищем, корежит ветхость стен,
и молча бродят легионы мертвецов,
и эхо форумов скрепит в гнезде Плутона.
В медовый фартук мессалин зашиты,
разбавленные золотом и чернью,
триумфы, троны и престолы.
И только пот рабов,
все еще капает росой, все еще дышит.