Нелегко далась победа

День Победы! Праздник со слезами на глазах,
На внуков и правнуков, та война наводит страх…
Сколь в ВОВ полегло прадедов и наших дедов,
Они ценой жизни защищали Родину от врагов.

Чтоб враг не мог поработить большой наш Союз!
Вот и сражались и деды и прадеды в одном строю…
Не жалея жизни в тех трудных и долгих боях,
В наших огромных союзных степях и полях…

И только в сорок пятом, врага лютого изгнали!
Миллионы Союзного народа в те годы потеряли…
Слава! Всем тем, кто в 41-45-м с...

За далью даль…- Куда ещё-то…
идти вперёд?..- Неужто вширь…
да с глубью, вкупе!..- Жди, болото,
под нашатырь твой, вязкость гирь,
в стреноженных ногах, сначала…
А после весь кошмар ( Вне дна! ),
издавши, влёт ( Через зевало! )…
И тушкой целой ( Жизнь – одна!!! )
туда, туда…, где нет предела…-
душе любой ( За упокой! )…-
Тем более, когда вне тела,
тогда ( По сути! ) меньше вой…-
Да с суматохой панибратской
( Где, «гвоздь программы», факт: В гробу! )…-
Но, здесь-то, не «манерой...

В те давние века бестыдства и обмана,
в те страшные года злодея Чингизхана,
была земля пуста, как сожженный цветок,
который и пыльцу не уберег.
Народ был в рабстве, а земля без хлеба,
как мать без сына плакала она,
а за холмом старик сажал тюльпаны,
чтоб Русь спаслась от бремени врага.
Тюльпаны были красные, как вишня,
как знаме наше, что сейчас в пыли,
пусть не осудит их всевышний,
они надежду в лучшее несли.
И к старику сходились сотни судеб,
и каждому давл он по цветку,
и из...

Ты дал мне радость, дал мечтанья,
Ты наградил меня душой.
Но обжигает ожидание
Судьбы как солнце золотой.
Мне хочется, понять немного…
Ты дашь мне Господи совет,
Как жить, не ожидая чудо и верить в то,
Какой я буду.
Быть может в том моя вина,
Что жизнь в любви мне суждена.
А может это есть награда.
В любви печаль, но в ней отрада.
Но как мне жить скажи… ответь…
Я мучаюсь немало лет.
К чему страдания, печаль,
Любви прикрытая вуаль.
Зачем, скажи они нужны – все эти чувства...

Я не могу на мир смотреть
В таком его несовершенстве.
Хочу летать и песни петь
С мечтою вечной о блаженстве.

Я чту Стругацких идеал,
Преведенный в мегагерцы.
И хоть наш мир почти пропал,
Но есть еще крутые перцы!

Блажен, кто мир сей посетил
С добром в дуще и крепкой выей.
В ком жив душевных трепет крыл.
когда снаружи - все гнилые.

Скользят в оскилизлой пене дней,
Попсою гнусной ранят уши...
О, мать-земля! Ползут по ней
Худые немощные души.

Как жить в промозглом мире лжи...

Бог дал нам разум, а зачем?
Чтоб думали мы и мечттали?
Бог дал нам совесть, а зачем?
Чтоб жизнь себе мы усложняли?
Бог дал любовь нам, а зачем?
Чтоб мучились мы и терзались?
Нет! Он подарил нам все затем,
Чтоб мы животными не стали.

Когда отблистают парады, когда отгремят оркестры,
Венки и гирлянды возложат к Вечным огням и крестам,
Когда фейерверки погаснут –
от Владивостока до Бреста
Над грустной землёю нависнет
щемящая пустота.

Текут молчаливые реки, мигают пугливые звёзды,
И яблони цвет свой роняют, и скорбные стынут леса,
И дышится трудно, со всхлипом –
настолько разрежен воздух,
Настолько суровы и строги
нависшие небеса…

Как будто накрыло Россию
огромным невидимым панцирем,
Гигантским...

В то лето утренняя тишина
Была нарушена разрывами снарядов.
Так началась Великая Война,
Селения пылали сплошь и рядом.
Мужья и жёны, матери, отцы
Сёстры и братья, сыновья и дочки
Кто мог сражаться – в армию ушли,
Чтоб навсегда в войне поставить точку.
И «ведьмами ночными» стали те,
Которые возле зеркал вчера стояли.
В жестокой, непроглядной темноте
Шансов врагу они не оставляли
Их братья и мужья – на флот, в десант,
В танкисты и в минёры уходили.
Их сёстры отправлялись в...

Толстый хочет похудеть,
А худой поправиться.
Что не можем мы иметь,
Нам обычно нравится.

Мы создав свой идеал,
Стать таким желаем.
Мало нам что Бог нам дал:
Лучше быть мечтателем!

Заставляет меньше кушать,
Себя толстый чтоб худеть.
Худой думает что лучше,
Станет он коль будет есть.

Было так и вечно будет:
Нам всегда чего-то мало.
Недовольны в жизни люди,
Тем, что им природа дала.

Мы всю жизнь себя терзаем,
Нас пытаясь изменить.
Не своё себе желаем,
Не умеем — просто...

Прокуренный ядом,пропитанный зельем,
На тоненьких ножках,с повадками гада.
С румянцем бесценным,сметающим взглядом,
С животиком спелым,с кормушкою рядом.

И давит улыбу,раздувшись губами,
Кровавые пятна от лязга зубами.
И бегают глазки и ручками машет,
И требует ласки и кровушки нашей.

И гладит загривки охранников бравых,
Глотающих сливки,таких же зубатых.
Их взгляды двуличия во лжи закаленных,
Пищат от наличных,бедой погребенных.

И держатся важно,а ножки трясутся,
Подумать...