Неизвестные

Хочешь мира - готовься к войне!
Эта истина век непреложна,
Хоть понять её вовсе несложно,
Что тогда в ней не нравилось мне?

Или может с советских времён,
Я страною своей не гордился?
Иль когда в институте учился,
Избежал я армейских погон?

В меня молотом вбил комсомол
Отвращенье ко всяческим блокам,
Говоря - ты не ястреб, а сокол,
Хотя был я лишь гол, как сокОл.

Двадцать третье тогда февраля
Власти праздиком не назначали,
Только в рупор с трибуны кричали,
Что священна родная...

Летят года, сменяются столетья,
Проходит всё: и радость и печаль,
Но остаётся только в этом свете
Любовь, которой неизвестна даль!

Сердца она находит в этом мире
И путь устраивает на всю жизнь.
Ну что сильней бывает этой силы,
Которой не сломить, как не борись?

Нашла и нас она - и это чудо!
Когда-то далеки - теперь близки!
Живём друг другом, дышим - это круто!
Попались навсегда в её силки!

Нас ждёт лодья, у берега качаясь,
На волнах жизни, Кормчий - Иисус!
Мы поплывём с тобой...

Уронит ли ветер
в ладони сережку ольховую,
начнет ли кукушка
сквозь крик поездов куковать,
задумаюсь вновь,
и, как нанятый, жизнь истолковываю
и вновь прихожу
к невозможности истолковать.
Себя низвести
до пылиночки в звездной туманности,
конечно, старо,
но поддельных величий умней,
и нет униженья
в осознанной собственной малости -
величие жизни
печально осознанно в ней.
Сережка ольховая,
легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее -
все окажется в мире не...

Теплый сентябрьский день,
Легкий балтийский ветер,
И солнечный полдень,
Были рядом с ним.

Он ждал, а время,
пыталось вскружить ожидание,
мечта, далекая и близкая,
Не зная, включая своё воображение.

Рельсы, шпалы, миллионы,
Не виртуальной сети,
Замыкались на вокзале,
«Московским», называли его они.

Вдали показался поезд,
Секунды сближали их.
Сгущался народ, он лишь слышал её голос,
Но видеть в реале не мог.

Перрон переполнен народом,
В страхе её потерять,
Он пошёл...

Вечный покой и вечная смерть
Вечной души стремленье
И роковой удар, словно плеть
И ветерок весенний.

Вечная страсть и мгновенье любви
Крик умирающей птицы
Вечная власть и холодный гранит
Боль растерзанной львицы.

И ничего, никогда, ни за что
И не понять, ни поверить
И остается только одно:
Только самой все проверить.

Только войти в это пламя и лед,
В этот безудержный шквал
С силой уверенно бросить копье,
Разящее цель наповал.

Там в глубине - мерцающая бездна
Там в...

Он коммунист — душой своей,
Такие тоже были!
Жил под влиянием идей,
Стремясь их сделать былью.

Он жизнь свою считал борьбой,
Мечтал о братстве и свободе.
Жил для людей он, не собой,
Любил он песни о народе.

Наивно верил что вождям,
О произволе неизвестно.
Терпел невзгоды, стремясь сам,
Прожить жизнь искренне и честно.

Он уважения достоин!!!
За честность, искренность и свет.
Поэт душой и сердцем воин,
Он ошибался? - А кто нет?!!!

Опять сгребают нас всех в кучу,
Плюют...

Путь Духа неизвестен
Стремящемуся в Выси,
Тот текст неспетых песен,
Фантазий без корысти,
Которою рисуешь,
Дыханьем вышиваешь, -
Красавицу босую
На небе с облаками,
Иль звёздной ночи шёлком,
Где мыслью, где руками,
В мгновенья, или долго ...
В земных своих заботах
Частичкой самой честной
Свершается работа
С оценкой неизвестной!
Ну может, это танец
Луча на фоне сказки,
Что поисками занят
Достойнейшей подсказки ...
То лишь тебе присуще,
В твоих лишь "недрах" снилось...

Пепелище оставленных строк
в простынях ледяной бессонницы.
Дождливое сердце ложится на музыку Баха.
Ряд перекличек-метафор приводит в болото безмолвия.
Почки набухли дрожью влюбленных губ.
Атмосферу проспектов питают
силовые линии
поцелуев.
Антитезы весенней рапсодии.
Улыбка усталости плещется радугой
в перламутре луж.
Бодрое небо взбивает сливки простуженных крыш.
Время летит стрелою Амура, лодкой Харона
плывет через солнце и тень, через ватную
плоть движений. Ночи набухли
сажей...

Волшебное пение птицы чудной Алконоста
Не многие слышали. Рая предвестницу эту
Услышал совсем незадолго до смерти Высоцкий,
Когда получил из Чистилища чёрную мету.

Как райские птички поют, палачам неизвестно,
Но в этом ли дело, коль казнь неизбежна.. Важнее,
Чтоб шёл человек осуждённый на лобное место,
С надеждою тайной - услышать волшебное пенье.

Когда ж без оркестра, без плача толпы многолюдной
И без Алконоста мне с миром случится проститься,
Служитель на местном погосте...

Нет важных вещей вне структуры и слова –
Вне класса нет вида, сказал бы Линней…
Всё кто-то измерил, и тешиться новым
Возможно, но только пришедшим извне.
В чужой парадигме искать ключ к загадке,
Оккамовской бритвой кромсать божий мир,
И быть не скупым, но достаточно кратким,
А, если гореть – как этиловый спирт!

Возможно, всё проще – семья и участок
У речки с забавным названием Стикс,
Играть в преферанс и пить водку – нечасто,
Любить многократно и деток растить…
Один раз живём...