Недели

ты спрашиваешь помню ли войну?
в каких мол, побывал сраженьях?
да было кое-что. хлебнул.
вот расскажу про окруженье.

на марше были мы. и вдруг налет.
смешалось все вокруг.
нас окружили танки..
не более десятков двух
живых кругом остатки.

по лесу долго мы брели
недели две без пищи.
нас политрук вел рыжий.
вот лошадиный труп нашли.

он разложился уж. вонял.
и мы его кромсать.
а политрук ножи отнял
и мясо отобрал.

«вы ж сдохните, такую мать» -
орал он багровея.
стал...

На днях в палату к нам синоптика прислали.
Эксперименты ставим мы опять.
Из телевизоров локаторы собрали -
Ну не метлой же тучи разгонять!

Антенны над собой носили две недели.
И наконец добились своего.
Ни облачка на небе... В самом деле!
И на экранах тоже… ничего…

...Как живу? Да всего понемногу,
только радости бы побольше...
Говорить стала чаще с Богом
и гулять под дождем подольше,
полюбила холодный кофе --
не чета горячему чаю,
из колонок все чаще Прокофьев,
а еще... по тебе скучаю...
Все никак не могу отвыкнуть -
на двоих почему-то завтрак,
на двоих почему-то утром
список дел я пишу на завтра.
За окном наступило лето,
по утрам соловьиные песни...
Две недели не ем конфеты,
что всегда покупали вместе...
В воскресенье...

Адонис распустил пушистый лист,
раскрыл рулады венчик первоцвета,
пришло июньское золотое лето,
и воздух сделался прохладен, светел, чист.

Быть может снег застыл лишь в тех местах,
которые – бездонные, глухие,
в колодцах, в их глазницах, на щеках,
где стенки обрываются нагие
и сеют и сомнение, и страх.

Ах, золотой июнь, шуршит пчела,
и пробует собрать с цветка нектара,
скрипит рассохший обод колеса,
и лошадь сонная сначала стала,
вздохнула, после – медленно пошла.

Сокрылись...

Три недели нету сна,
Сын воюет вдалеке...
За окном опять весна,
А у матери в руке
Похоронка... в этот день
Получила злую весть,
На лицо упала тень,
Кое-как смогла присесть.
Плачет бедная навзрыд:
«Милый мой! Любимый сын!
Ни за что ты был убит,
Ты лежишь среди осин!»
Участь матери горька,
Наступает утро вновь
И... дрожащая рука,
Закипающая кровь.
Получила мать письмо —
Дрожь пробрала и озноб.

«Мама!
Как живёшь, мамуля?
Как сестра? А батя как?
Здесь свистят шальные пули
В...

Снова песня колючей метели,
снова звёзды ведут хоровод.
Где они - пятьдесят две недели -
завершился ещё один год,
рассыпая гранёные льдинки,
как хрустальные брызги мечты.

И летят озорные снежинки
с непроглядной ночной высоты
на притихший торжественный город,
на нахохлившихся снегирей.
Край небесной подушки распорот
об рождественский свет фонарей.

Разносолы, придя из подполья,
расположились в центре стола.
Ожидая начала застолья,
отдавая остатки тепла,
остывают в сугробе...

В тиши полудрёмы
запутались ночи
в тенёта дневной беготни.
Чем дольше живём мы,
тем годы короче,
и тем бесконечнее дни.

Привычных бессонных
ночей вереницы –
минуты, недели, года –
скользят по наклонной,
и синие птицы
летят и летят в никуда.

Скрипим понемножку –
и нынче и прежде,
но, кажется, всё как у всех.
А там, за окошком –
чужие надежды
и чей-то заливистый смех.
Целуются пары
в полночном подъезде –
до одури, и про запас.

Не так уж мы стары –
на этом...

Тишина. Полчаса до утра
лета бабьего – меньше недели.

Над распластанным полем постели
одинокая зинь комара,
догоняя холодный рассвет
не обычным лесным кровопийцей –
с перелистнутой фотостраницы
как ушедшего лета привет:

Про хмельные гитарные ночи,
что мы встретили вместе с тобой,
про сиреневый майский прибой,
про друзей, что до водки охочи,
про рассветы на росном лугу,
про изнеженный пляжный устаток,
и про яркие пятна палаток
на пологом речном берегу,
и про то, что...

Все началось гораздо раньше,
Чем всякий думает сейчас.
Все началось с той самой фальши,
Что исказила Неба Глас.

Тогда гонимый по Египту
Народ нес тяжкое ярмо,
И жрец один по манускрипту
Был предназначен для него.

Он был достойным человеком
В храме близ древних пирамид,
И с детства мыслил о великом,
О том, что вечность охранит.

Им суждено было сойтися
С тем, чтоб людей расшевелить,
С тем, чтобы кровью обагрился
Наш свет, что нужно обновить.

Он был тогда довольно молод,
Но...

Не всё сбылось, о чём шумели
Пороги, не впуская в грот.
Томились бледные недели
В застенках мелочных забот.

От солнца слепло вдохновенье,
От сырости цвели стволы
И блеск свободного горенья
Затмили правила игры.

Мелькали дни, тускнели лица.
Один причал сменял другой,
Всё реже статная девица
Ступала на меня ногой.

Река мне сниться перестала:
Широкой, бурной как Босфор,
И больше не пугали скалы,
И не дразнили пики гор.

Я предпочёл потокам – заводь.
Дрейф в полном штиле...