Небесная синь

Никто уж не помнит, когда это было,
Немало времен утекло с той поры.
В пространстве небесном красавицы жили,
Три дружных Богини-сестры.
Летали они от планеты к планете,
Скользили меж звезд в небесах,
Резвясь, предавались занятиям этим,
Мелькали эфирные их телеса.
Понравилась им голубая планета,
Которую звали Землей.
Решили побольше узнать, и при этом
Скользнули в туман голубой.
Попали они в ледяную пещеру,
Изодраны в клочья тела,
А старшая вовсе в одну из расщелин
Рассеянной тенью...

У нас снега, у нас трещат морозы.
А где-то в южном уголке тепло
И рослый мальчик с алой розой
Стучится камушком в твое стекло.

И ты, наверное, откроешь двери,
С улыбкой впустишь. Аромат цветка
Прольется свежей струйкой ветра,
Коснувшись, пряди рыжей у виска.

Как далеко живешь ты, моя дочка.
Поглажу фотографию рукой.
Заканчиваются письма точкой,
И гладит твою голову другой.

Но греет радость – я на свете этом
Не одинок, не одинок - с тобой!
Нет-нет и тронет сердце, сладкий...

Селена на прогулку вышла
Над кронами лесных перин,
И лес колышется чуть слышно,
Ночной долины властелин

Рисует красками природа,
Макая кисти только в синь,
А бездна задает погоду
Для Звезд - небесных берегинь

И лунным инеем на коже
Растают в гуще темноты,
Рассеются следы прохожих...
И вы вдвоем: лишь Лес и ты

Ночной озноб притихших листьев
Не потревожит птичий сон,
До предрассветных пересвистов.
Одни шпили высоких крон

Волнует зарево заката,
Впуская в легкие Земли...

И медленно планетная природа
Разделась до кабального ядра,
Дубы гнетет лазурная свобода,
Так грянула осенняя пора.

Могила сокрывает лишь позора
Осповницу на выверенный срок,
Лужению холопского разора
Не властен бойной славы кровоток.

Красна еще магическая трасса,
Но зной уже взорвался на лету
И так нависла солнечная масса,
Что ангелы забыли высоту.

Уран, Нептун, Плутон горящий очи
Следят, а май сравнялся с ноябрем,
Светя дугой вальпургиевой ночи
Поклонным осыпающимся днем...

Под небесно-облачной известью
осенний ветер
проверяет на прочность
листовое железо кровель,
приглашая голодные рты дворовых овчарок
на дегустацию пыли.
Когда-то здесь были леса,
не те, что накрыли фасады домов ржавыми струпьями
строительно-
ремонтных работ,
а изумруды и родники на полудиком теле земли.
Свидетелем – пыль, лучший из краеведов;
пыль на моём лице, волосах, руках и ногах,
ласкающая тротуарную плитку, когда садишься в автобус,
когда переходишь, негласно, на “ты”
с...

Сизое, блёклое утро...
Стынет небесная грань.
Цветистый блеск перламутра
Вызвездил мглистую рань.

Звонно хрустит под ногами
Луж серебристый хрусталь.
Месяц, парными боками
Греет промозглую даль.

Жухнет от инея в травах
Озимью брошенный плед.
С отблеском рваным пожара
Тихо стекает рассвет.

Поздняя, поздняя осень!
Чахнет прозрачная синь.
Стелется стылая проседь -
Вечный предвестник зимы.

Там, где в синий небесный свод
Упираются шапки гор,
Где клубится льняной туман,
А по склонам бегут ручьи,
Где пыльцу превращая в мёд,
Суетится пчелиный род,
А земле солнце шлёт любовь
И лучи,

Вереницами волчьих троп,
Коридорами лисьих нор,
По коврам луговых цветов,
Сквозь преграды лесной глуши,
Босиком, не жалея стоп,
Улыбаясь шагает... Кто?
Альме – Фея Даров Весны
И Души.

Разбивая оковы сна,
Извлекая картечь из ран,
Изувеченные места
Омывая...

Он нежным цветом сини умиляет
Небесным взглядом томности манит
Каким то трепетом волненья окрыляет
И жаль, что о любви не говорит

Качает ветерок цветок весенний
И аромат бутона в воздухе каприз
Душа в восторге от прикосновений
Цвети и радуй всех ирис

Небеса моей весны двадцатой -
Словно море в пене облаков;
О земля! И снова без лица ты
В покрывале белых лепестков.

Над тобой - спокойный штиль небесный,
Где-то в бело-синем - птичий крик.
Что же ты двадцатый раз, невеста,
За фатой стыдливо прячешь лик?

Черная ты, страшная, вся в ранах,
В льющихся, как слезы, ручейках,
Словно горе ты познала рано;
Но фата скрывает всё. В руках

Держишь ты как свадебный букетик
Золотые ранние цветы.
На двадцатом, на хмельном банкете...

Зачем ты смотришь вверх и вдаль,
в свет облаков? Не разгадать
значение небесных схем.
Ведь все равно шепнешь бессильно
«летели белые по сини…»
на деревянном языке.

Быть может здесь гипноз движенья?
(Что в неподвижности?) Вращеньем
мы заняты вокруг осей.
А если облака - граница
меж «быть» или «не быть»? Таится
за ней немало жуткостей.

Что там, над нами? Пустота.
Пространств безмерных маета,
что обещает нас расклеить,
вобрать в туманности, рассеять,
и, оценив последний вздох...