Не увидать седины

Не приходи… там оставайся,
Навек замри посередине,
Пока великий дух – провайдер
Нам доступ не закрыл к картине…

Которую рисует мастер
На плазме солнечного лета,
Где не засох еще фломастер
Ярко – оранжевого цвета.

Не приходи… там оставайся,
Где молод, ловок ты и строен,
И кружимся с тобой мы в вальсе,
Не тронут волос сединою….

Еще нас током бьет по коже
От каждого прикосновенья,
Там мы детей своих моложе
И не терзают нас сомненья…

Не приходи… там оставайся,
В картинах...

Кто Слову и Родине верен будет,
К истокам храня Любовь,
О нем скажут люди ,
Что он Хара Кте Ри –
Тигра Упрямая Кровь.

И, кто сединой своей
Возраст не мерит,
Целуя красавицу вновь
О нем тоже скажут,
Что он Хара Кте Ри –
Тигра упрямая кровь.

И, кто добротой
Отвечал на доверие,
От века не хмуря бровь,
Его меж людей
Назовут Хара Кте Ри –
Тигра Упрямая Кровь.

И, тот, кто трудом
Свое счастье проверит
Храня свой очаг и кров,
Он имя получит
Свое – Хара Кте Ри –
Тигра...

Девочка с красными волосами, муза, была
рядом, чтобы мы не попали в лузу, хоронили
розового коня, друг друга, жизнь шла по кругу
смеялись над собой, поднимали вой, по делу и
без, изгоняли беса из себя, боролись, брили
бороду, чтобы скрыть седину, берегли рёбра
становились на грабли, одни и те же, потирали
ушибы, теряли друзей, ну, в общем, всё в поряд-
ке вещей, на чудо надеялись, что возьмешь дети
повстречали ети, снежного человека, себя не
узнали, отражение, рисовали, варили рис...

Стылый вечер уйдёт, забирая туман.
Рассекретится небо лучами.
И казалось, ты был невоздержанно пьян,
А сегодня нашёлся--ключами.

В белый смог лепесток протянула душа,
Напитаться росою иллюзий.
И плыло над тобою луною кружа
Возбуждения духа, прелюдий.

Где искрится туман, где воркует рассвет,
Где позёмку увидели очи--
Всё в тебе, пузырился иллюзий сюжет,
День скрывая за ширмою ночи.

Это просто толчок для возможных причин,
Это просто ума покрывало.
Мир большой, не объять, и...

Изверившись в еврейском правосудье,
Стою на возвышении один.
Тону в волнах клевет и словоблудья,
И честных не дождаться мне седин.
Но в Риме ждут паденья моего.
А рядом Бог. Но что мне до Него?

P.S. В апокрифическом Евангелии от Никодима известный диалог между Христом и Пилатом завершается так:
«Пилат сказал: «Что есть истина?»
Иисус ответил: «Истина приходит с неба».
Пилат сказал: «Значит, нет истины на земле?»
Иисус сказал Пилату: «Взгляни, как те, кто говорят истину на земле...

Под чьим-то небом синим-синим
Недосягаемостью маня -
Земля, прекрасная в помине,
Где неизменно нет меня

В ее долинах греет солнце,
Когда шагаю под зонтом,
В ее степях гроза смеется,
Когда я - в свете золотом

Она – бушующее море,
Когда стращает камнепад,
Она – лазоревые горы,
Когда прибои здесь шумят:

Рисуются в воображеньи
Снега нетающих вершин...
Грустят за нею поколенья
С нежнейших лет и до седин

Ретивцы устремляют взоры:
На горизонт, на горизонт!
Так праотцы...

«Она обрывки песен пела», не знала слов, мело-
дии порывы, где придыханья и мотивы милы, всё,
перемешано, сознанью ясно, душа поёт и трепет,
что прекрасно, передаёт и настроений стон, ве-
сёлости и скорби, перемена, во всём найдём и ра-
дости измену, печаль, для уравненья параллелей,
жаль, что скоротечен миг и время бренно, прошло
и нет, осталось лишь пространство …………..
морщин, седин и болей постоянство

Зацвела ковыль донская!
Знать пролетает весна родная...
В степи лето на пороге
И как всегда сюрприз в природе...
Солнце палит, тучек нет,
А жара уж сколько лет...
Степь красавица цветёт
С неба дождика завёт...
Чтобы он её полил
Красоту не засушил.
А дождя здесь не видать
Небо ясное опять
Для степи не благодать...
Жара в степи здесь не подстать
Всё так быстро отцветает
И на глазах всё засыхает...
Дождь забыл за степь донскую
За красавицу удалую...
Что пора её полить
Степь...

Средь шумной зелени опрятной
Цветенье пышного ковра
Увянет вдруг, но мне приятна
И чудной осени пора.

Она то взор пленяет властно
Очарованьем первых дней,
То разгуляется ненастьем
Над гладью стриженных полей.

То , глянь, закружит в легком танце
Меж золотистой мишуры.
И уж лесов завидным глянцем
Блистают модные шатры.

То вновь обласкана покоем,
Прохладой свежею полна.
И стан ее печальный кроет
Туманов бледных седина.

Нет печальнее зрелища в Мире,
Черной тканью обтянутый гроб,
В переполненной тесной квартире
Правит горе и царствует скорбь.

Но страшнее и тягостней было
От того, что в сосновом гробу
Не старушка, что долго пожила,
До седин и морщинок во лбу.

Молодая и полная силы,
Не дожившая до тридцати.
Шла со смены и очень спешила-
Дочка дома одна, взаперти.

Оставалось пройти тротуаром
Сотню метров последних и вдруг,
Хруст стекла от разбившейся фары,
Страшный крик, потрясающий слух...